Вестники погибели способны воспринимать всевозможные обличия. Хотя почаще остального мы вспоминаем один и тот же навязанный чуждой культурой стереотип – Мрачный Жнец. Его наружный вид вселял суеверный трепет и кошмар в сердца обитателей средневековой Европы. Поговаривали, что заранее эпидемии чумы в Италии в небе над Римом видели странноватых существ, облаченных в темные балахоны. И с тех самых пор предвестники беды почаще остального представлялись людьми как мрачные тени в просторных одеждах, а доп атрибутом стала коса или серп – то, чем погибель собирает свою ужасную жатву. Католическое чучело обрело черты ожившего мертвеца или скелета, его сопровождает мгла и аромат тлена. Воспаленное и обезумевшее рассудок переживших чуму европейцев создало истинного готического монстра. Но не постоянно погибель владела настолько отвратительным видом. Обратившись к летописи и познакомившись с преданиями различных народов, Вы спрашиваете, что у погибели оченьмного масок.
Дохристианские верования различных народов, сохранившиеся в наше время как суеверные предания и легенды, представляют погибель подругому. Из множества вариантов только два представляют энтузиазм приверженца мистики – сгорбленная старушка и юная женщина в белоснежном одеянии. Никого не припоминает? Ага, еще один разрекламированный импортный бренд – банши/ бэнси( тут как родовое заглавие нечисти), плакальщица, предрекающая быструю смерть. Она также может поменять облики, проявляться в виде девы или карги. Принято новости родословную данных духов от кельтской богини погибели Бадб. Но лишь ли на ирландской/ шотландской/ британской земле они обитают? Для любознательных подскажу имя – Мара, прочее ищите безпомощидругих. Но после такого, как я поведаю одну историю. В искренности которой не сомневаюсь.
Моему прадеду Ивану было незачем соврать, он, в принципе, относился к диковинному типу ветеранов. Почти ничто не говорил, не облекал заслуги даже по праздникам и вытерпеть не мог киноленты о борьбе – вживую насмотрелся. Но времяотвремени, в благом расположении духа, он водинмомент выдавал исключительные по сюжету летописи из собственной фронтовой жизни. От Москвы и до Кенигсберга Иван прошел в составе артбригады как нормальный и водитель-механик военного грузовичка. Со собственной машинкой не раз он пробивался к окруженным германцами позициям, доставляя припасы, и под шквальным огнем увозил раненых в тыл. Но не о подвиге сходит сейчас стиль.
В одной роте с моим дедом служил башкир, назовем его Азамат. Крепкий юноша лет 20. Не знаю, откуда его призвали на фронт, но по-русски Азамат заявлял нехорошо. Зато скоро освоил матчасть и стал руководить “Захара”, он же ЗиС-5. Очень нередко мой дед уходил в рейс и на поручение в паре с Азаматом. Так было и в осенний пир, где-то под Смоленском. Выехали на 2-ух машинках. Нужно было принести средства связи и боеприпасы на передовую и до рассвета возвратиться с ранеными и убитыми в тыл. Обычное дело. Только тропа в ту пору была явлением относительным. И в сумерках на поросших бором косогорах заблуждаться чрезвычайно элементарно. Через час после выезда из штаба так и вышло. Иван растерял машинку Азамата из виду. Паниковать не стал и продолжил перемещение, покуда не присмотрел сравнительно видимый с пути бугор, чтоб стать и повременить отставшего приятеля. Ждать довелось продолжительно. Но часа чрез два в темноте проблеснул свет фары и донесся рев зисовского мотора. Оставалось метров 50, Азамат притормозил. Открылась и закрылась дверь со стороны пассажирского места. Через минутку грузовичок подъехал уже к стоянке Ивана.
Как старший приятель, мой дед стал выговаривать юного воина за задержку. “Все-таки не девок катаем, битва вокруг! ”
Башкир стал алогично оправдываться, что как раз вданныймомент вот подвез даму.
– Какую даму? – насторожился Иван.
– Красывый, толко оченна одежды недостаточно, толко рубашкэ балашой, стоял на дороге умолял увезти.
У Ивана, видавшего каждое красноармейца, по спине холодок пробежал.
– Азамат, не бреши мне.
Башкир даже огорчился, стал ругаться и руками демонстрировать, что вот лишь что ее высадил. И что она даже постояла у пути. А вот куда делась, он не сообразил. Странная женщина. Она покуда ехала, безмолвствовала, лишь песенку башкирскую напевала. Азамат, поначалу продолжительно не мог взятьвтолк, отчего отлично соображает ее слова. Просто не мог поверить, что российская дама так вольно произносит на башкирском. Дальше более, не буду рисовать в лицах, но юноша поведал, как стал заглядываться на свою попутчицу и грешным занятием подумал “уговорить даму на свидание в березках”. Но побоялся, предки такового поведения не одобрили бы. Девушка поглядела на него и улыбнулась.
Хотя на дворе была теплая погода, Азамат стал зябнуть. Только подумал он не о себе, а о пассажирке, и дал по доброте родное покрывало, худое и провонявшее керосином, но хоть какая охрана. Ведь на незнакомке была одна только белоснежная рубаха. Потом дама произнесла, что ей далее не нужно. Вышла из машинки, пристально поглядела на Азамата и, похлопав по тому месту, где лишь что сидела, произнесла приблизительно так:
– Здесь не сиди. За покров и я прикрою. Вернешься, родителям скажи благодарю, что неплохого сына вырастили.
Иван видел, как открывалась и закрывалась дверь и выпустить даму в белоснежном он не мог. Чертовщина некая.
Плюнули и забыли. Нужно было безотлагательно ездить далее.
В обратном пути машинки попали под обстрел с воздуха. Была у германских летчиков забава – за машинами с красным крестом охотиться. Пулеметная очередность прошила кабину азаматовского “Захара” и насмерть уничтожила воина, сидевшего вблизи. Водитель остался невредим.
В поединках под Минском Азамат был ранен, но уцелел и возвратился домой.
Смерть владеет родное словечко.