Смена наступает в 7 часов утра с обсуждения дневного плана в маленькой кофейне. Вотан из служащих, завладев особую телегу, отправился в подпол, чтоб привезти бодрые арупы.
Сегодня начал к работе новый, ранее он был уборщиком. Через четыре-шесть недель обучения он уже сумеет, несчитая только остального, снимать с мертвецов кожу и отдирать останки.
7. 15. Секция подготовлена, мертвецы доставлены из холодильника, обмерены и взвешены. Последние приготовления к работе патологоанатома. Врач из секции 14 вчера умолял нас, чтоб мы подготовили ему мозг. Иногда врачи нас узнают, можем ли мы позже еще собрать для них так именуемый «ретропакет» — с почками, половыми органами, мочевым пузырем, желая они и знают, что нам это запрещается делать.
7. 45. Из глазной больницы звонит сестра Герда: “Есть материал? ” Да, у нас имеется. Это мужчина в возрасте. 41 года, который ночкой погиб вследствии заболевания желудка. С ним разрешено “работать”.
8. 00. Пришли врачи-патологи. Каждый владеет ассистента. После наружного осмотра делается большущий сечение. Мозг кладется раздельно в особое ведро, а кишки — в миску.
9. 45. Остается еще позвоночник. Для такого, чтоб его «разобрать», приходится приходить к молотку и долоту.
10. 50. Начинается договорная «выемка» для глазной поликлиники: один доктор, который умышленно для этого приехал, вынимает оба глаза, а на их пространство вставляет стеклянные для такого, чтоб у родственников усопшего не появлялось вопросов. Речь идет о очень срочном несчастливом случае. В одной поликлинике человек полагается на то, что врачи с поддержкой роговицы выручат ему глаза.
11. 10. Готовые после вскрытия и изучения остатки погибших разрешено опять составлять. Если имеется время и желание, делаем отличные швы. Если к этому времени уже может придти «заказчик», то все делается поспешно и внутренние органы в мертвоетело разрешено не класть.
11. 20. Шефу размещенного недалеко Института судебной медицины требуется ассистент на отъезд. Это постоянно приносит доп гонорар. Возможно, будетнеобходимо брать с собой кожицу головного мозга.
11. 45. Снова звонит телефон. Водитель фармакологической компании готов после обеда приехать, чтоб отобрать кожицу головного мозга.
14. 50. Соседняя университетская больница конфискует обговоренную партию мозгов: шофер, как постоянно, выплачивает. Деньги поступают в карман санитаров.
15. 30. Конец рабочего дня. У меня из головы не значит крайний мертвоетело. Несчастный вариант. Мужчина, крестьянин, попал под машину…”
Раз в недельку к муниципальный поликлинике Касселя подъезжает белоснежный кар марки «Фольксваген-Пассат» и прячется в одном из боковых въездов. Водитель опускается в подпол. Он вежливо здоровается с управляющим административно-хозяйственной долею, разъясняет: “Я прибыл за товаром”. Персонал поликлиники отлично знает, что этот человек брал разные органы человечного тела, какие шеф отделения патологии именует «отбросами». В один из приездов он конфискует 40 оболочек мозга, приготовленных больницей в итоге проведенных вскрытий мертвецов. Все они пакуются в тару компании “Б. Браун”. Тут же, в пластмассовых трубочках — кровь погибших. Из данных человеческих, как произносит доктор, «отбросов» фармакологическая компания “Б. Браун” изготовляет дорогое мед лекарство, используемое при трансплантации кожи. “До последующего раза”, — произносит, расставаясь, шофер белого «Фольксвагена». Забирая «товар», он оставляет медикам 1. 200 марок наличными, т. е. любая оболочка головного мозга обошлась “Б. Брауну” в 30 германских марок. То же наиболее проистекает по всей Германии. Помощники санитаров получают на торговле человеческими органами доп приработок от 300 до 500 марок в месяц.
Не дожидаясь принятия новейшего закона о трансплантации, берлинский земляной суд, предупредил докторов: ежели будут выявлены факты проведения необоснованного вскрытия мертвецов, а втомжедухе преднамеренные отличия от нужных действий во время операций, то докторов будут привлекать к суду за повреждение спокойствия погибшего.
В морг попадают по-разному. По-разному встречают погибель. Одни — в окружении родных, остальные — в канализационном колодце или на дверном косяке. Для кого-либо погибель — освобождение от мук, для других — удар судьбы. Морг воспринимает всех — юных и старых, состоятельных и скудных, любимых и брошенных, всех — одинаково объективно.
— …Чего вы в четверг к нам пришли? — узнает санитар Саша. — Чтобы взятьвтолк, что к чему, нужно было с утра в пн Во-первых, в выходные не вскрывают. Во-вторых( не одним Сашей это подмечено), сводят счеты с жизнью в будние дни реже, чем в выходные. Одиночество или чрезмерная выпивка тому виной: кто знает?
Самоубийц вскрывают с особенной тщательностью. А внезапно это — смертоубийство? На то критика, чтоб определить точки над «i». Даже ежели тело перерезано электропоездом, остатки все одинаково вскроют “по технологии”. А Саша станет снова жаловаться по поводу такого, что это “лишняя работа” — вскрывать череп тому, от кого после электропоезда осталось “мокрое место”.
Подразумевается, что санитар морга, как токарь у станка, обязан кормить собственный аппарат в готовности и исправности. Саша это соображает. Иначе “заминка с головой” выйдет. Заминки лучше не допускать. И желал бы расслабиться после ещеодного вскрытия, да родственники за дверью «забыться» не дадут. Не понимают они «специфики» морга. Словно сговорившись, прибывают за телами родных на машинках с самого утра. И требуют предоставить им аттестат о погибели и тело немедленно. Немедля — невозможно. Врач-эксперт на вскрытии — один, а погибших немало. Вскрытие — та же операция, и просит она много времени и сил.
Живые в ожидании водят себя по-разному. Кто — бесшумно плачет. А кто, увидев прикрытое окно в регистратуре, всовывается “по грудь” и, увидев пьющую чай регистраторшу, кричит: “Как, вы тут еще и едите? ”
На «живых» работающие тут специалисты, санитары и остальные служащие морга не дуются. По мерке способности, пытаются «услужить». Вскрытие не ускоришь, зато процесс одевания погибшего, укладки его в гроб доведен до автоматизма.
Если работает лифт, не станет заминки и с взлетом каталки с мертвецом. Но лифт, как и другое оснащение морга, за немало лет эксплуатации поизносился и часто отказывается «служить». Тогда «служить» приходится санитарам. Они опускаются в подпол, выкатывают вследствии массивной двери( как из склепа), задернутой байковым одеяльцем, подходящий мертвоетело и вручную волочат его вверх. Каждый раз памятуя «добрым» однимсловом проектировщиков, задумавших два поворота на лестнице, какие ни на каталке, ни на носилках не справиться. Только вручную, с телом на перевес.
А ежели это тело разложилось, разбухло? У санитаров одна задачка: перенести запакованную в мешок «массу» так, чтоб но дороге не растеклась. Не то с уборкой морок не оберешься, а для останков еще один мешок пригодится. До «растекания» тел в морге не доходит. Таких вынимают из канализационных колодцев, подвалов, водосточных люков или с чердаков.
“Испорченного” привезли и при мне. Куртка сохранилась. И кеды. На прочее лучше не глядеть. А профессионалам приходится действовать и с таковым «материалом». По совершенной программе вскрытия. Возможно, бедолагу опознают по кедам. Или по куртке. Но в крайний путь он отправится в ранце. А ежели не опознают? Спустя некое время он ляжет в землю… под регистрационным номером. Доставят его на кладбище служащие морга. Это “бесплатное приложение” к должностным повинностям штатного фотографа морга — Светланы. Она сделает снимки останков и сопроводит их до места погребения, оформит все документально и возвратится к собственным прямым повинностям.
— Не женская это служба, — произношу я Светлане.
— Не женская, — соглашается она. — Но и ее нужно кому-нибудь делать. А у нас в морге какую работу ни бери, не скажешь, что о ней грезил с детства. Я также попала сюда случаем. Думала, подработаю. Осталась. У нас все так: или сходу уходят, или уже никуда. Мы же осознаем, что не любому это «дано» — действовать в морге. Если можешь, остаешься и несешь эту ношу до конца…
До конца собственных дней делали родное дело врачи-эксперты Владимир Четин, Генрих Бурак, высокий Сорока. Никто из них не дожил до пенсии. Это лишь видится, что они, работая с тем, что остается от человека после погибели, огрубели до бесчувственности. Врач-эксперт Эдвард Трухан, лишь что вскрывший 5 зрелых мертвецов, «сломался» на шестом, детском. Он сам выезжал по этому «вызову», сам доставал мальчика из петли, сам вскрывал худенькое тельце.
…Дети в морге — не уникальность. Дети таккак также погибают. От заболевания. От нашей, зрелой, беспечности. По глупой случайности. Но любой раз маленькое тело на огромном «разделочном» столе воспринимается как собственная катастрофа. Их вскрывают аккуратно. Как живых. Одевают и причесывают, какбудто желают загладить чью-то вину.
Детские трупики изредка приходится извинять в холодильную камеру. Безутешные предки и привозят, и увозят деток из морга, что именуется, как лишь, так сходу. Но был нетакдавно вариант, когда девочку не забирали цельную недельку. Свидетельство о погибели мама получила и как в воду канула. Пришлось звонить в детскую поликлинику, чтоб кто-либо сходил, узнал, что к чему. Сходили. А там — дым коромыслом, предки вспомоществование на похороны малыша получили, пропивают…
Раньше такое бывало изредка — чтоб погибших близкие не забирали. ныне любой месяц — по некотороеколичество случаев. Отказываются, в главном, от стариков. Приходят, чтоб отобрать аттестат о погибели. Для пособия. И ищи позже ветра в поле. Работники морга позже звонят родным, взывают к совести. Иногда действует. Чаще — нет. Ссылаются на дороговизну, на прежние обиды. На правительство, которое «обязано». Дети отказываются хоронить родителей. Сестры — братьев. Братья — сестер. «Отказников» собирает и отвозит на кладбище Светлана. Случается, позже звонят в морг, чтоб выяснить, где «дорогая» могилка. Чаще — нет.
Хотя иногда случается и такое.
В пн это было. День, как произнесено, для морга тяжкий. Трупов набралось столько, что ложить некуда. Вот и довелось рассортировать. Тех, кого ожидают родственники за стеной, санитар на столы уложил, изготовил к вскрытию. А такого, кто неопознанный, — на пол, под умывальник. А тут, откуда ни возьмись, юноша вбегает. Обычно дверь запирается, а тут забыли. Подбежал к одному трупу, к иному, Потом кинулся под умывальник. Схватил трупа, придавил к себе, заплакал. Оказывается, это отец его, два дня как исчез. Парень с ног сбился, разыскивая. Нашел. Саше неловко стало. Хотя какая его причина? Трупы ложить негде. Холодильная комната в морге одна. Рассчитана на… 6, каталок. Есть и 2-ая, но холодильное оснащение в ней фактически не работает. Но и ее также загружают “под завязку”.
В прохладное время года и в морге прохладно. Трупы не портятся. Летом — все подругому. Трупы портятся на очах. Вонь, — смрад. Открытые окна не помогают. Сколько проклятий и оскорблений выслушали труженики морга в те жаркие дни! Родственники покричали, поплакали да и удалились, а служащие тут — от звонка до звонка. Легко ли?
Легко ли сметать в совок вещи и остальные отрепья бомжихи? Служащие сметают, обмывают, совершают все, что положено. А позже выносят в худой ящик, где стоят в ожидании такие же бомжи, чтоб напялить на себя лишь что снятую с мертвеца-бомжа запаршивевшую одежду. На хотькакое старье у бомжей спрос, вот и дежурят они у морга в вере «поживиться». Так и разносится зараза: от мертвого к живому.
Морг, каким бы он ни был, постоянно покидаешь с томным ощущением. Тот, о котором поведала, поражает наготой. Не лишь безжизненных, отливающих синевой тел. Мертвые стыду не имут. А живые?