Сразу после свадьбы переехала жить к мужу. Нарадоваться не могла: жить будем отдельно, квартира светлая, уютная. И неважно, что в так называемом «доме физкультурника» – панельной пятиэтажке без лифта образца шестидесятых годов. Единственное, меня огорчало, что квартира битком набита старой мебелью послевоенного времени: обшарпанное зеркало, круглый стол с тяжелой бархатной скатертью, телефонный аппарат советского времени. Полно было и бабушкиной посуды. До нас здесь несколько лет жили бабушка и дед мужа, и все это они с собой из деревни привезли.
Муж мой из категории «сентиментальный Плюшкин» со всем этим добром, от которого исходил устойчивый запах корвалола, нафталина и духов, типа «Красная Москва», наотрез отказался, даже обои не дал переклеить, жуткие такие, в аляповатый цветочек. Обожал он деда с бабкой, и в квартире все осталось, как при них.
И, видимо, духи квартиры, увидев во мне реформатора и нарушителя их спокойствия, вознамерились меня выжить. Перестала я спать по ночам: кто-то возился в прихожей, шуршал на кухне, пару раз по ночам как душил кто-то (так говорят домовой «наваливается»). Стоило мне взять что-либо из старой посуды, как она летела на пол, прямо из рук будто выбивали. Муж обижался, думал, хочу таким образом от бабушкиной посуды избавиться. Потом и днем все время было ощущение, что наблюдают за мной, кто-то рядом находится. Одна уже не могла оставаться. Начала постоянно болеть.
Кроме меня никто странностей не замечал: ни муж, ни гости, ни свекровь, она так вообще эту квартиру любила больше своей.
Пыталась я задобрить «хозяев». Ставила под порог блюдечко с молоком. Но, то ли «хозяева» были гордые, то ли молоко их не прельщало, блюдечко оставалось нетронутым, а шорохи и шуршания продолжались. Выяснила у свекрови, квартиру освящали, а до бабки с дедом жила их знакомая – одинокая пожилая больная женщина, за которой никаких «черных» дел не водилось.
Запаслась в церкви ладаном, свечами, святой водой. Стало чуть тише, но ненадолго. Поделилась со свекрами проблемой (они у меня врачи), думала, пошлют к психиатру, но свекор предложил квартиру продать, еще и денег дал на доплату. Так и сделали. Правда, пришлось еще полгода в старой пожить, нашу новостройку доделывали.
За пару месяцев до переезда резко проснулось среди ночи, ужас! У меня на животе сидит человечек: голова маленькая, туловище круглое, мохнатое, шуба что ли, ручки-веточки тонкие. Свет с улицы падал, вот и разглядела. А человечек ручонками всплеснул, на меня замахал, вроде выгоняет и бормочет что-то наподобие: «Уходите отсюда…» Начала «Отче наш» читать, а существо перепрыгнуло на мужа и скрылось в темноте. И тут ко мне вернулся голос, никогда еще так не кричала. Муж сказал, мол, приснилась тебе.
Потом, когда свекрови рассказала, она меня попросила описать ночного «гостя». Оказывается ее мать, бабушка мужа, незадолго до смерти деда в нашей квартире наяву видела нечто похожее, как раз в прихожей, где все время кто-то возился по ночам, только ростом оно было повыше.
А свекор однажды со свекровью поссорился и пришел в эту квартиру ночевать, было уж после смерти и деда, и бабушки, только задремал, сниться ему, что подходит его покойная теща (бабушка мужа) к кровати, сдергивает одеяло и говорит: «Иди домой, к жене». Проснулся, а одеяло на полу. Снова задремал, опять теща… И так до самого утра. Больше он туда ни ногой, даже к нам потом почти не ходил.
Спрашивала однажды у мужа: «Как думаешь, а я твоим бабушке с дедом понравилась бы?» И мне уж перед самым переездом приснилось, что сидят его покойные бабушка с дедом (знаю их только по фотографиям) на нашей кухне, мне улыбаются, кивают, будто одобряют меня в чем-то.
В новой квартире никто не шуршит, не возится…
Мой муж был один ребенок в семье. По малолетству просил он у мамы с отцом братика или сестренку, но Бог не давал родителям. Потом, когда Димка подрос, он понял все прелести одинокого существования и частенько поговаривал с неприсущей ребенку рассудительностью: «Как хорошо, что я один! Ни с кем делиться не надо!». Эгоист несчастный! Ладно, история моя не о нем, а о его двоюродном брате Сергее.
Серега появился в моей жизни как брат мужа, и у нас сложились с ним дружеские, родственные отношения. Частенько он приезжал на ночь глядя к нам домой, чтобы переночевать. Работал в Москве в торговой палатке на Киевском вокзале и не успевал на электричку в область. Мои домашние благополучно удалялись после позднего ужина спать, а я (находясь в декретном отпуске с дочкой-малышкой – Серегиной крестницей) оставалась с ним на кухне и помогала свести дебит с кредитом, слушая его байки и суммируя бесконечные ряды цифр на калькуляторе после трудового дня неугомонного братца.
Всю долгую зиму и половину весны Серега был нашим гостем и моей вечной приятной головой болью. Молодой маме, находящейся в декретном отпуске, или, говоря грамотным языком – в отпуске по уходу за ребенком – скучно было пребывать в инертном состоянии. Для меня, энергичного человека, запертого в четырех стенах, дни тянулись мучительно медленно, так что Серега разбавлял мою скучную жизнь подробностями жития наших общих знакомых, а так же байками, шутками-прибаутками…
Летом мы уехали на дачу, но с приходом осени ждали шобутного братца в гости. В ноябре мы возвращались из гаража. Свекровь встретила в прихожей с новостью: «Ребята, у вас в комнате зеркало вывалилось из гардероба и разбилось вдрызг!». Я собирала осколки и думала о «нехорошем». О, если бы я знала, что это коснется нас так скоро! Через два дня позвонили и сказали, что Сережка умер. В 28 лет. От алкогольного отравления.
Скорбить больше, чем муж, я не могла, не имела права! Это он, мой муж, его брат, ходил с ним вместе пешком под стол! Это он играл с ним, несмотря на то, что игры зачастую переходили в драки из-за неподеленных игрушек! Это он с ним в детстве трескал варенье у бабушки из тазика под кроватью! Это он с ним, повзрослев, делился любовными похождениями, советовался, похвалялся, соревновался! Это он – его брат, не я…
Прошло уже 40 дней. Прошло больше. Мне снится тяжелый черно-белый сон. Даже неба не видно, просто бункер какой-то. Из темноты выныривает Серега, подбегает к нам и хватает Димку (мужа) за рукав: «Пошли, скорее, дело есть, быстрее…». Димка хлопает глазами, а я, смутно осознавая, что Сереги больше нет, что он мертв, спрашиваю у мертвеца: «Сереж, что за спешка и куда ты тащишь моего мужа?». Парень, белее мела с синяками вокруг глаз, машет рукой и говорит неопределенно: «Рит, надо до зарезу! Без брата не решиться! Пусти на 5 минут! Приведу живым-здоровым, только отпусти!». Понимаю мозгами, что пускать нельзя, но Димка стоит, молчит, с ноги на ногу переступает, сомневается, значит, а Сережке правда надо, очень надо! Знаю, что Димка за него словечко замолвить должен! Где? Как? Что? Не знаю, чувствую каждой клеточкой тела и … даю добро. Уходит мой муж с братцем своим , и я просыпаюсь.
Спустя пару недель опять сон. Мы приезжаем в гости к Сереге, вернее, Серега мертв, а приехали к его вдове, Свете и дочке Юлечке. Заходим в знакомый подъезд, нажимаем на кнопку лифта и …. Из-под лестницы выныривает Сережка!!! Немая сцена: я, Димка, муж мой, Серега. Стоим, обалдело таращимся друг на друга, как будто видимся в первый раз. Лифт тарахтит в шахте, открываются двери, я и муж заходим в лифт, а Серега стоит по ту сторону и смотрит жалостливым взглядом: «Рит, пусти меня, пожалуйста…». Я хлопаю ресницами и не понимаю откровенно: я-то тут причем, куда он собрался, и у меня, простой смертной, разрешения спрашивает? Сережка будто мысли мои прочел и поясняет: «Да я хочу своих навестить, Светку, Юльку… соскучился – ты не представляешь, как!» – «Почему же, – думаю, – очень хорошо представляю!». Вздыхаю и …выпаливаю: «А, Бог с тобой, садись!». Серега запрыгивает в лифт, несемся на выбранный этаж, открываются двери и… Серега, оставив за собой серый шлейф бестелесного духа, выскакивает впереди нас, поворачивая к знакомой квартире. Я просыпаюсь.
Честно признаться, мне в тот период снилось очень много умерших. Мои родственники, тот же Серега, даже моя первая любовь – Игорек. Я уже тихо начала сходить с ума. Однажды рассказала о снах одной знакомой бабуле, старенькой, лет под 90, но сохранившей девичью память и трезвый ум. Бабуля меня выслушала внимательно и заключила: «Ох, дочка, добрая ты, очень добрая. К тебе живые люди тянутся за твоей добротой, а что говорить об умерших!». Я опешила и спросила: «Бабонька, родненькая, а что делать-то?». –«Ничего. Как придет покойничек, так пошли его куда подальше! Что он, сирота что ли, али помянуть некому его душеньку?».
Я толком ничего не поняла. Одно вынесла: нельзя такой доброй быть. Одно дело – для живых, другое – мертвые замучили!
Сниться мне сон вскорости. Стоим с мужем на перекрестке в городе, в Подмосковье, где Серега наш жил. Идет по дороге толпа: стройными рядами и четкими шеренгами, как на демонстрацию, на митинг, только видим их со спины. Люди все в черном. Бабы, мужики, молодые и старые. А дорога та идет по улице, которая потом в загородное шоссе переходит, а в том наплавление – кладбище, где наш Серега похоронен. Только подумала – вот он, голубчик! Из толпы выныривает. Подбегает к нам, радостный такой. Одной «приклеенной» улыбкой радуется, а у самого глаза тоскливые, как у больной собаки.
Я уже чувствую на уровне подсознания: сейчас опять будет Димку у меня отпрашивать по «срочным» делам. Тут я так завоплю на всю улицу: «Ах, ты, паразит такой! Да что ж ты ко мне прицепился? У тебя мать, отец, сестра, жена есть, дочь, а ты все ко мне бегаешь, жалуешься! Поди прочь, чтоб глаза мои тебя больше не видели. Уходи! Не проси больше ни у меня, ни у семьи моей НИЧЕГО!!!».
Сказала. Серега посмотрел грустно так, вздохнул тяжко-тяжко, присоединился к толпе черной, уныло бредущей в сторону кладбища и … я проснулась.
Уже много лет прошло с тех пор. Могилку мы с мужем посещаем, как только в Подмосковье приезжаем. Даже иногда мимо кладбища едем, понимаем, что вечер уже, нельзя пойти, так Димка, мимо проезжая на машине, сигналит брату: «Би-би-би!», мол, здесь мы, брат, просто зайти не получилось!”
Больше мне Серега не снился. Обиделся. Да и Бог с ним, вернее, упокой, Господи , его душу!
История про ведьму. Рассказала мне её моя бабушка. А поскольку она была глубоко верующим человеком, а сама история невероятная, оттого становится жутко, ведь неправдой не может быть. Бабушка соблюдала все законы Божьи и никогда не лгала.
Немного предыстории. Бабушка во время войны была угнана в Германию в возрасте 19-ти лет, вместе с другими молодыми девушками и парнями. Их привезли на завод по производству бомб, откуда она бежала вместе с ещё одной девушкой. Они прибежали на какую-то немецкую ферму, где их приняли добрые люди, и там они работали по хозяйству за еду и более-менее безопасный ночлег. Ещё будучи в бараках при заводе, её подруга заболела туберкулёзом лёгких и уже на ферме скончалась. В ночь после кончины подруги с бабушкой разговаривал Голос, как она рассказала, нежнее и красивее которого она никогда ничего не слышала. Он называл её “Дочь моя” и сказал, что с ней всё будет хорошо, чтобы она не боялась ничего. После этого она очень сильно уверовала в Бога.
Когда её вернули на Родину, после Великой победы, она узнала, что осталась сиротой.
Село её было не узнать. Началось восстановление, возвращение к прошлой жизни. Много людей не вернулось в свои дома. В соседний с её домиком дом вселилась она.
Злая и грубая тётка по имени Зоя.
Пошли слухи. Сначала про то, что она как будто бы целительница, потом стали говорить, что она ведьма, потом – что чёрная ведьма, притом оборотень.
Люди стали рассказывать, что в полную луну Зоя превращается в чёрную курицу и прыгает в чужие сады и огороды. А что она там делает, и с какими целями, большой вопрос для напуганных.
Естественно, бабушка моя считала всё это просто богатой фантазией людей. Я бы тоже не поверила.
И вот, в одну светлую ночь, когда луна светила, как фонарь в ночном небе, вышла бабушка по нужде в туалет. Туалет, конечно, был на улице. Он был небольшим деревянным строением с ямой, и стоял недалеко от дома, за густым виноградником.
Бабушка зашла в туалет, закрыла дверь и только лишь присела, как … вдруг каак обрушится на неё грохот копыт и ржание лошадей, посреди ночи, оглушительный топот множества парнокопытных. Она акцент сделала на том, что стук их был такой, как будто не по земле скакал этот ночной табун, а по асфальтированной дороге, которых в селе не было.
Бабушка очень испугалась, выскочила из туалета – и к дому.
И вдруг поняла, что находится в полной тишине. Она остановилась. Ночь, луна, везде тихо-тихо. Ничего не понимая, посмотрела на туалет, потом перевела взгляд на виноградник, потом на кадку с водой, потом на кусты смородины… И вот там-то, в смородине, она и увидела Это…
Оттуда, как неживая, смотрела на неё чёрная птица. Неживая, потому что абсолютно не двигалась. Секунд десять бабушка смотрела на эту птицу, а потом произошло самое страшное. Отчего бабушка сама не помнит, как забежала в хату. Так быстро бежала, и так было страшно ей, что она не помнит этих действий вообще.
Птица открыла клюв и вышла на светлое место. Бабушка осознала, что это и есть, самая что ни на есть, курица, чёрная. А в полумраке открытый клюв выглядел большой дырой. Сама по себе птица выглядела неестественно, а потом как будто улыбнулась и прищурилась (это, конечно звучало, нереально. Но я себе представила эту жуть).
Оказавшись в доме, бабушка крестилась, крестила знамением двери, окна и молилась до утра.
После этого случая она через силу здоровалась с Зоей и вскоре переехала в другое село.
Не со всеми соседями приятно соседствовать…
