Служил я срочную на “специальном фортификационном сооружении”( в простонародье – “яма”) – это вроде подводной лодки, закопанной углубленно в землю. Заступали туда в наряд на день 5 человек – 4 срочника и прапор. Мой пост на нижнем этаже, последний – далее по коридору лишь туалет. Дежурю на посту, и дремать охото и отчизну жаль. Курево закончилось, а идти на окрестные посты – “в лом”. Вдруг, слышу по коридору сапоги солдатские: “Бум-бум-бум”, – мимо моей двери в сторону туалета. Только сапоги по звуку подкованные, железом по фальшполу шумят. А у нас никто не подковывался – запрещается вследствии искроопасности, да и не стильно было. Ладно, размышляю, обратно сходит – стрельну закурить. Прождал тридцатьминут, не идет, выслушать я не мог, так как курильщик конкретный – уши до такого опухли уже, на погонах лежат. Открываю свою гермодверь, иду в туалет – НИКОГО! Становится любопытно: обратно иду, обшаривая все углы, прохожу по всем этажам, захожу на все посты – все на месте, даже прапор, выслушиваю кучу пожеланий куда мне идти и настреливаю полпачки желанного яду. Выясняю, что никто в туалет не прогуливался, по последней мерке крайний час. Внешний люк с “ямы” задраен – извне его раскрыть, без особого прибора, нереально( как-никак рассчитано все на остаточную волну от ЯО). С утра, когда нас сменяют, идем строем под командой прапора в казарму, умышленно оборачиваю интерес на обувь сослуживцев – никто не подкован, как я и ждал. Разрешилась ребус некотороеколичество позднее, старослужащие в задушевном “каляке”, под самокруточку с канабисом, поведали, что во время строительства нашей “ямы” стройбатовец один умер. Был сослуживцем “приколот наглухо” заточкой: то ли за долг карточный, то ли за что еще. Вот конкретно его дух не успокоившийся и бродит сейчас по “яме”. Еще полтора года я нес службу на “объекте” и немало раз слышал шаги такого “строилы”. Самого, истина, не видел. Относился я к этому явлению тихо почему-то. А вообщем, по разному все реагировали. Сослуживец мой из Новосибирска, радостный, но пропащий наркоман, со стажем аж белел целый, когда слышал эти шаги с подковками по коридору ночкой, нередко прибегал ко мне на пост пересидеть – опасался один быть в такие ночи. Даже пробовал задабривать “бедолагу”, то имеется мертвого бойца, оставлял тому в коридоре сигареты, спички, чай, “вкусняшек” каких-нибудь нехитрых, солдатских. Не знаю, достигнул ли своими приношениями что-нибудь, несчитая наших шуток.
