Мои предки поздно поженились. Они уже и не задумывались, что как-то обзаведутся детьми. Все-таки 40 лет – это суровый возраст для сотворения семьи, да и у матери были трудности со здоровьем. Но Бог сделал им презент. Сначала на свет возникла я, а на последующий год – мой братик Витя. Казалось, нужно ликовать, но приключилось напротив. Отношения у родителей стали портиться. Причиной тому был тяжкий тятин нрав. Он был подозрительным, упертым и горделивым. Никому не надеялся, мог свалить кого из нас в том, что мы не делали. А когда истина всплывала, никогда не оправдывался. Мама нередко рыдала и пробовала кое-что обосновать ему, но это было напрасно. Мы с братом обязаны были все вытерпеть. А когда отправь на собственный хлеб, он отгородился от нас и стал существовать сам по себе. В собственной комнате, которую накрывал на ключ. Поначалу это смотрелось бешено, но равномерно мы смирились с этим. Но отец никоимобразом не мог угомониться и все одинаково находил предпосылки свалить нас в чем-то. Если мы с братом уже и могли постоять за себя, то мать чрезвычайно страдала. Почти любой раз после таковых разборок она вызывала «скорую». Нет, он не подни ал рук, но эти скандалы отняли у нее немало здоровья.
Шли годы. Мы с братом успели справить семьями. У меня родился сын, которого, кстати, отец чрезвычайно полюбил. Он для него ничто не сожалел. К слову заявить, папа подрос в селе около бора, и все свободное время проводил на природе. Зимой – на ловле, весной – веники с березы делал, летом за земляникой ездил, на рыбалку. А осенью по грибы прогуливался. Одним однимсловом, постоянно был на природе. И желая ему исполнилось 70 5, смотрелся он молодцом. Все завидовали его ритму жизни и отличному здоровью.
Диагноз «рак легких третей степени» прозвучал, как гром посреди светлого неба. Попав в клинику с воспалением легких, он даже не произнес никому, что нездоров. Брат узнал случаем от людей, что он лежит в клинике. Но когда его выписывали, доктор попросил придти сына. Не трудно было додуматься, что следовало за данными словами. От исцеления отец отказался, так как разумел, что это напрасно. «Я не намереваюсь сидеть и ожидать смерти», – произнес он, возвратившись домой после обследования. После что, как ни в чем не случалось, уехал в лес. До пришествия морозов он исчезал в селе, делал веники и продавал на базаре. Но равномерно заболевание наступала. Папа стал сохнуть не по днях, а по часах. Но, не глядя на это, оставался таковым же горделивым и неприступным. Так же от посторонних людей мы спрашивали, что ему становилось нехорошо на улице, он падал, но от нашей поддержке отказывался. Я на то время жила далековато. Но приезжала на сессию, в отпуск. Несколько раз пробовала примириться с ним. Отец не желал меня созидать.
Последний раз я приехала в мае этого года. Он уже был совершенно плох. Я снова попробовала к нему подойти, но… С матерью было также.
Уезжая домой, я уже знала, что более не увижу его на том свете и, решила, во что бы то ни стало, подойти и проститься с ним. Со слезами на очах я попросила у него помилования, обняла его и поцеловала.
Каждый день по нескольку раз на день я звонила домой и спрашивала о его самочувствии. Очень переживала и желала приехать посодействовать бегать за ним. Но брат с матерью отговаривали, так как он не желал даже от них воспринимал содействие. Но когда его настроение стало ужаснее, он все-же смягчился и воспринимал всякую содействие от матери и от брата. В крайние дни мать практически не отступала от него. Да и он непрерывно манил ее.
Вы не представляете, как мне было больно и нестерпимо ведать, что близкий человек погибает, а посодействовать невозможно. Несмотря на тяжкое положение, папа покоился бесшумно, как бы стараясь никому не препятствовать. Он заявлял, что его ничто не боли, лишь простата. По нескольку раз на час его мать руководила в туалет, кормила с ложечки, поила. Отец ощущал себя обузой и непрерывно оправдывался за то, что доставляет всем морок. А перед днем погибели он попросил прощенья у семейных..
Последние часы были самими томными. У него шибко болел животик, а в грудях, какбудто орган играл. Он корчился от боли. Брат дал ему укол, но итога не было. Тогда мать брала икону «Всецарица», которую я привезла из Зарваницы, и стала называть ею папу и молиться. Потом она отдала ему ее в руки и он поцеловал ее. Папа утих, как какбудто болезнь отступила. Тогда мать решила определить икону на пространство. Но когда она отобрала ее, отец стал снова корчиться от боли и кое-что пробовал заявить. По устам мать прочла, что он просит обратно икону. «Дай мне святог о» – услышала она. И когда «Всецарица» возвратилась в руки умирающего, он притих и неслышно с раскрытыми очами ушел в мир другой.
-Может, я ускорила ему погибель? – переживала мать, когда папу захоронили. Но икона – чудотворная, ею одна нездоровая дама рак вылечила. Скорее только, «Всецарица» помогла папе свободно выйти в Царство Небесное.