В шумных попойках среди студиозусов всегда найдется парочка мистически настроенных энтузиастов, готовых наводить страху своими рассказами. К их категории и отношусь я. И даже стяжаю немалый успех среди слушателей! Итак-с, оснащенный призрачными (во всех смыслах) рекомендациями, я пускаюсь по волнам памяти…
…Так получилось, что я – продукт диффузии русского и вьетнамского менталитета. Живу в России с самого рождения, на исторической Родине был раз – в младенчестве. Разумеется, ничего не помню: груднику – что соска московская, что ханойская, – равны. И на моем 13-14 году жизни семья решила на лето уехать – к бабе и деду. Раньше не удавалось: отец – работа, мать – работа, я – учился как окаянный.
Я пришел в дикий восторг. Родина ассоциировалась с разномастной нечистью (из-за родительских откровений о деревенском детстве). По их словам, их логова приходились на пустыри, многолетние заросли бамбука у омутов, рядом с заброшенными храмами. Вооружившись фотоаппаратом (обещал друзьям моделей из самых жутких привидений), я сделал ручкой России и отчалил.
Вьетнамская familia сразила обилием родственников. Но я сориентировался: 1) среди кузенов самый неотразимый Я; 2) кузин много.
Так я стал председателем Клуба любителей необъяснимых историй, состоящим из молодежи нашего 4-коленного дома.
Каждый из нас считал честью и долгом чем-то поделиться; протоколистом была моя младшая сестра. Ныне я предоставляю эти записи на суд читателей.
Записи Клуба любителей необъяснимых историй
(перевод с вьетнамского)
Вечер первый.
Рассказ Председателя КЛНИ.
Некий зажиточный торговец рисом любил проворачивать махинации с деловыми партнерами только на ночь глядя и под благодатным винным паром. Был удачлив: по всему, и темнота, и спирт были секретом успеха.
После очередного возлияния возвращался незнамо как. Светила полная луна. Путь до дома (следующая деревня) лежал через Фонарный пустырь, который в праздничные дни был местом для ярмарки. Торговец икнул, воздал славу почившим предкам и поковылял дальше. В тени фонарей он различил одинокого разносчика бобов.
«Брат! Не подскажешь мне, как дойти до дома?» – усилием воли собрал ноги в кучку торговец.
«О, господин купец, погляжу, у вас хороший вечер, – прищурился разносчик (фартовость и богатство торговца было на устах всей округи). – Идите через ту просеку – кратчайший путь к вашей госпоже». Сияния – луны и фонарей – причудливо сплелись на пестрой трещотке разносчика: трек-трок, трек-трок!…
«Спасибо, брат! Держи!»
Медь глухо утонула в песке.
«Благодарствую, господин, но сегодня у меня Праздник, и на угощение мне хватит», – донеслось в ответ. Трек-трок, трек-трок…
Торговец продирался через траву. Долго ли, коротко, как вдруг услышал всхлипы. Озадачился. Ребенок, что ли, какой заблудился? Вышел на тропу.
Перед ним расстилался пруд, оттуда и шел звук. Торговец приблизился. Ба, женщина! Надо сказать, торговец был еще и препорядочным волокитой. Никак не мог не предложить даме помощи. Она сидела у кромки воды, спиной к нему. По темной, будто отлитой прическе скользили блики.
«Госпожа, Вам плохо? Я могу Вам помочь?»
Тихий плач перетек в душераздирающее рыдание. Где-то затрещал сверчок. Задрожал бамбук.
Торговец осторожно потряс несчастную за шелковые одежды.
«…госпожа!»
Женщина обернулась, и с торговца мигом слетел весь хмель. Ее лицо.… В том то и дело, что лица не было! Лишь бледная гладь, как у яйца…..
Так быстро он никогда еще не бегал. Наконец, в глазах поплыл хоровод знакомых фонарей, наконец, затрещало знакомое и надежное: трек-трок, трек-трок!
«Брат!.. Братец… Там, там… Без глаз, безо рта! Да… О-о-о!!!» – ухватился за разносчикову рубаху торговец.
Разносчик ободряюще похлопал того по плечу. Наклонился к нему. Тень спадала на безликую голову… Трек-трок, трек-трок!..
…Ветер рвал уши. Беснующийся свет, перестукивание бамбука, агония сверчков. И лица, лица! Лица без лица…
Ранним утром жена торговца раздвинула легкие дверные перегородки. Муж еще не вернулся; вернулся бы, то обязательно с шумом и гамом. Эх, муженек, муженек! Наградила же судьба таким. Ну, хотя бы в роскоши жили. В комнату супруга пошла прибираться сама, служанок не пускала: пронырливые девки, а хозяину-то как глазенками сверкают! И воровки, небось… Нет уж, лучше от греха подальше.
Зашла. А на циновке мужа бродяга какой-то…
«Как?! Как забрался?» – уже открыла рот для вопля почтенная хозяйка.
«Женушка, родная! Лица, лица!»
Хозяйка пригляделась. Небеса, муж! Пьян, что ли? Но неужели можно допиться до полной седины?
«Где тебя призраки носили?!» – для острастки, но нежно прошипела жена.
При слове «призраки» торговец помертвел…
Через месяц он слег и вскоре скончался, но перед смертью поведал о том ужасе приходскому священнику.
Да будет моралью вам, дети мои: не впадайте во грех винопития, любострастия и мракобесия; будьте стойки в вере своей – в трудные времена молитва будет утешением вам.
Призраки – в данном случае, идентично чертям.
(Прим. протоколиста – конечная фраза принадлежит явно самому Председателю, т.к. одно время он был весьма религиозно настроен)