Курская АЭС, 2 июля 2013 года.
Я сидел перед видеорегистратором и глядел на его экран, большой экран, поделенный на четырнадцать квадратов, и на любой из квадратов передается изваяние от видеокамер, расположенных как внутри электростанции, так и на ее местности. Смотрел, и от такового численности картинок глаза устремлялись развестись в различные стороны да так и остаться в таком расположении навсегда. Наконец, сумев отколоться от экрана, я посмотрел на собственного напарника. Тот, аналогично, заснул.
— Просыпайся, Глеб, – я пихнул его локтем. – Плохая это примета — дремать на рабочем месте.
— Не беспокойся, Вадим, – мой сменщик разлепил глаза. – Вот я мало посплю и более не буду.
— Майор тебя уничтожит за сон на службе.
— Давно пора меня уничтожить, – произнес Глеб и, потянувшись, начал глядеть туда же, куда и я, — на экран видеорегистратора.
Время тянулось как резиновое.
Я служил во внутренних армиях МВД РФ в звании лейтенанта и уже в течении 5 лет стерёг Курскую электростанцию. Так как электростанция является стратегическим объектом, для ее охраны воины ВВ прошли доп подготовку и в шутку именовали себя «спецназом». Каждый день был подобен на предшествующий, нималейшего контраста: экраны, отвод местности да обсуждение баек напарника, младшего лейтенанта Ерофеева. Правда, времяотвремени бывало вылавливать подростков, какие лезли на местность станции за острыми чувствами. Территория АЭС солидно защищена от наружного проникновения, но кто отыскивает, тот постоянно отыщет, в хотькакой охране постоянно имеется бреши.
Сегодняшнее ночное дежурство фактически не различалось от десятка предшествующих дежурств. Я еще раз посмотрел на собственный видеорегистратор, потом на видеорегистратор напарника. Ничего. Все кристально. АЭС казалась необитаемой, ночкой на станции малое численность служащих. Столько, насколько нужно, чтоб контролировать 4 ядерных реактора.
Мое интерес привлек грузовой кар, передвигающийся по местности АЭС, и я прикипел взором к видеорегистратору, но рассмотрев, что это свои, утих. Только вот в голове промелькнуло: «Какого царапина они туда-сюда ездят? ».
Взяв рацию и отчитавшись перед командованием о том, что все кристально и нарушителей не выявлено, я посмотрел на часы( полпервого ночи) и опять уставился в экран видеорегистратора. В помещение ПЦН( пост центрального надзора) вошел майор Клевцов, мой конкретный шеф.
Осведомившись у нас как дела, он бросил взор на экран видеорегистратора, а потом произнес:
— Жареным пахнет.
— Это как? – Не сообразил Глеб.
— Так. Не знаю как, но такое эмоция, что к нам ко всем подбирается тучный противоположный лис. Песец то имеется.
Майор постоял еще с минутку, а потом неговорянислова покинул помещение ПЦН.
— Вадим, – Глеб легонько пихнул меня рукою, – о чем это он?
— Откуда я знаю? Просто, наверняка, нервное положение у человека, когда видится, что за тобой смотрят и что вот-вот кое-что приключится. Этакая паранойя. Бывает.
С момента ухода майора прошло минут 5, у меня у самого уже начинали слипаться глаза. Чтобы не заснуть, я взялся всасывать кофе литрами.
Сигнал волнения раздался в помещении в тот момент, когда я подносил кружку ко рту, и я от неожиданности чуток не пролил напиток на стол. Вообще-то знак волнения на АЭС — еще не предлог срываться с места и воспринимать какие-то меры. Скорее только, это опять реактор остыл, тогда нужно вручить более два на турбины, а подругому остановится совершенно.
Но уже в последующую секунду включилась громкая ассоциация, и глас, в котором прослушивался настоящий ужас, прокричал кое-что, из что я сумел проанализировать лишь одно словечко, и словечко это было «нападение». Через секунду тишину прорезал пронзительный вой сирены. А вот это уже кое-что суровое. На АЭС вышло атака? Но как? Камеры ничто не фиксировали, я не мог замечать! И наиболее увлекательное, кто же это напал?
Я поймал важный у стола робот и боковым зрением увидел, как Глеб вытаскивает пистолет и наводит его на меня. Я успел среагировать: поймал вооруженную руку за запястье, а потом ударом в пах принудил собственного «друга» согнуться напополам и, отобрав пистолет, оттолкнул воина в далекий угол.
Абсолютно не разумея, что проистекает, я навел на Глеба орудие и рявкнул:
— Что за чертовщина делается?!
Глеб затруднился ответствовать в движение 5 секунд, и я на любой вариант со всей дури приложил его рукоятью пистолета по лбу. Пусть полежит, отдохнет.
— Тревога! – Рация неистово заорала гласом майора Клевцова, – вышло вооруженное атака на предмет. Несколько служащих АЭС убиты, – после что раздался звук помех.
Я пробирался по коридору к пульту БЩУ, откуда-то из глубин станции доносились приглушенные плески и трескотня. Добравшись вконцеконцов до БЩУ( блочный щит управления), я увидел непонятную и ужасную картину: трое служащих станции были убиты, а в клавиши тыкал не специалист-инженер, а офицер ВВ. Вот никогда бы не подумал, что этот человек до таковой ступени разумный, дьявол бери! На пульте БЩУ палить невозможно, а что тогда разрешено делать в таковой ситуации? И что он там, любопытно, тыкает, неужели разумеет? И отчего нет обычной связи с иными воинами? Все эти идеи пронеслись у меня в голове за долю секунды, и я, наплевав на аннотации, технику сохранности и ядерную энергетику, одиночным выстрелом из «кедра» вынес очень разумному ВВэшнику бесполезные мозги. После что осмотрел лежащих на полу служащих, один из них оказался жив.
— Стержни, — раненый инженер попробовал подняться, – он выдвинул стержни из функциональной зоны и перекрыл поток воды.
До меня доходило, но с трудом.
— Если не возвратить стержни в функциональную зону, станет взрыв.
В помещение БЩУ вбежал майор Клевцов, а вдогон за ним некотороеколичество воинов и служащих станции. На пульте БЩУ вспыхнули некотороеколичество красных лампочек, и раздался пронзительный крик. Сотрудники станции бросились к пульту управления реактором.
Все вышло меньше чем за минутку. Из такого, что разговаривали мечущиеся перед пультом сотрудники, я сообразил, что все 4 энергоблока вданныймомент бабахнут. Бабахнут, поэтому что эти наиболее стержни не успевают возвратиться в функциональную зону, а насосы, качающие воду для остывания реакторов, отключены. Едва я успел это осмыслить, как земля ушла у меня из-под ног.
Это было аналогично на землетрясение. Несколько массивных толчков сбили меня с ног, дробь потолка рухнула. «Это станет похуже Чернобыля», — мысль пронеслась в голове как стрела. Громадная атомная станция рушилась как карточный домик в итоге серии мощнейших взрывов. Я увидел, что на меня падают потолочные перекрытия.
Прошло некотороеколичество мгновений, доэтого чем я понял, что проистекает кое-что неверное. Перекрытия были еще в атмосфере, и они застыли, они более не падали книзу, казалось, что они подвешены на невидимых нитях. Люди, окружающие меня, застыли в самых нелепых и неестественных позах. Вотан из воинов практически завис в атмосфере, инженер-атомщик находился под таковым углом к полу, что, по всем законам физики, издавна уже обязан был свалиться, но он не падал. Самого пульта БЩУ не было, вместо него полыхала стенка ярко-оранжевого пламени. Стена огня, застывшая, какбудто ее заморозили. Все кругом смотрелось так, какбудто некто надавил на телевизионном пульте клавишу «стоп».
Мой взор свалился на настенные часы, секундная стрелка двигалась, но не вперед, а обратно. Против собственного натурального хода то имеется. А потом непроглядная чернота поглотила окружающий мир. Я огляделся по граням и увидел лишь черноту, не было стенок, людей, пола под ногами, застывшего взрыва. Была только чернота, а позже я увидел космос, дальние галактики, звезды, неизвестную мне планету, схожую на Землю, и облака туманностей, через какие я летел. Меня ослепила выходка от взрыва Сверхновой, и опять наступил непроглядный мрак.
Я открыл глаза и совсем не сообразил, где нахожусь. Я покоился на земле, а нужно мной были зеленые листья и ветки кустов. В атмосфере летали запахи земли, влажного от дождя асфальта и запах сирени. С листьев стекали сверкающие капельки воды и падали мне на лицо. Я глядел кверху, через яркую зелень кустов пробивались солнечные лучики. Где я? Пошарив рукою кругом себя и не обнаружив «кедр», я сел и лишь вданныймомент увидел, что на мне надета иная одежка. Вместо камуфлированной военной формы с погонами и знаками различия на мне оказались рубашка да джинсы, рваные на коленках, а вместо армейских башмак — старые кроссовки.
Ничего не разумея, я поднялся на лапти, в этот момент сзади меня раздался звук ветвей. Я грубо обернулся. «Противник», — промелькнуло у меня в голове, но это был не враг, это был мальчик лет тринадцати-четырнадцати на вид. Я уставился на него, как на восьмое волшебство света. Еще бы, таккак я признал в нем собственного друга детства Кирилла, лишь вот вместо тридцатилетнего мужчины передо мной стоял мальчик. Я потряс башкой, протер глаза, потом ущипнул себя за руку, но видение не исчезало. Кирилл самым невероятным образом ухитрился помолодеть на семнадцать лет, превратившись из мужчины в мальчишку. Бред, это абсурд, это агония умирающего мозга.
Я помнил, что вышло. Помнил, как сидел на пт надзора, помнил, как сменщик пробовал меня прихлопнуть, помнил, как взорвались один за иным 4 реактора Курской АЭС, и как падали на меня потолочные перекрытия, а позже начались какие-то галлюцинации, и аналогично, они длятся. Это агония, чрез секунду я умру, это предсмертные видения. Больше нималейшего разъяснения у меня не было.
— Вадим, у тебя таковой вид, как какбудто тебе все мозги вынули.
Не обращая интереса на то, что заявлял Кирилл, я поймал его за руку – вроде не призрак.
— Кирилл, ты реальный? – Больше никакие слова мне в голову не шли.
— Вадим, да что с тобой!
Я не ответил, отпустил друга и вылез из кустов, то, что я увидел, уже не лезло ни в какие ворота. Я стоял во дворе жилого дома — старенькой хрущевки, в которой прошло мое детство. Позади меня были кустики, из которых я лишь что выбрался, а передо мной — подъездная тропа с припаркованными у обочины жигулями, запорожцами и москвичами. В палисадниках перед зданием цвели цветочки и росли деревья. Я совсем не разумел, что это все означает, Кирилл там кое-что заявлял, но я его не прослушивал. Как я мог очутиться в Тамбове, во дворе дома, дома, в котором подрос? Ведь я некотороеколичество минут обратно был на Курской АЭС.
Потом я вспомнил, что тополя, растущие перед зданием, спилили год обратно, а они опять стоят как ни в чем не случалось. И отчего вместо современных каров и иномарок во дворе дома стоят авто русского изготовления, приэтом не самых крайних моделей? Такое эмоция, что я возвратился в прошедшее. Только вданныймомент я направил интерес на свои руки, они были не схожи на руки тридцатилетнего мужчины, быстрее, это были руки ребенка. Подойдя к одной из припаркованных машин, я заглянул в боковое зеркало. От увиденного я ощутил, как у меня затевает уезжать крыша. Из зеркала на меня глядел ребенок, это был я, лицо было мое, но смотрелось оно как на фото, где мне тринадцать лет.
— Боже святой, – лишь и произнес я.
Я что, в самом деле возвратился в прошедшее и опять стал ребенком? Это нереально! Кирилл стоял и глядел на меня, не разумея, что проистекает. Я также ничто не разумел.
Подойдя к другу, я поймал его руками за плечи и, смотря в глаза, задал вопрос, который пришел мне в голову:
— Какой сейчас день, месяц, количество и год?
— Вадим, ты что, башкой там, в кустах, ударился?
— Отвечай на вопрос! – Я тряхнул друга за плечи, он попробовал вырваться, но я держал прочно.
— День, месяц, год! – Повторил я.
— Двадцать третье мая, четверг, 1996 год.
Кирилл был испуган, он решил, что я спятил, и у него были все основания так мыслить. Я отпустил друга, и он безотлагательно же отошел от меня на безопасное отдаление. Может, так оно и верно.
Сказанное Кириллом элементарно не укладывалось в моей голове. Какой к черту 1996 год? Как разрешено угодить в прошедшее, это же физиологически нереально. Я попробовал утихнуть, но выходило нехорошо, сердечко колотилось как бешеное, а поясница взмокла. А наиболее худшее, я никоимобразом не мог найти, окружающий мир реален или же я лежу тяжелораненый и облученный на АЭС, а это все абсурд. Я медлительно пошел по улице, шествуя прямо по лужам, оставшимся на асфальте после дождя. Даже ежели это и абсурд, то очень уж настоящий: я ощущал, как дует теплый ветерок, как пригревает солнце, ощущал, как влага из луж заливается в кроссовки, ощущал запахи. На лавках у подъездов сидели бабушки; по дороге прогуливалась дама с коляской; возле 1-го из подъездов мужчина занырнул с башкой в чрево собственного кара и кое-что там чинил.
В моей голове пульсировала одна единственная мысль: «Реален ли окружающий мир или нет? ». Как в этом удостовериться? Я на кое-что наступил, подняв ногу, увидел здоровый гвоздь. Нагнувшись, поднял сей объект, пальцы чувствовали шероховатую поверхность сплава. Я повертел его в руках, а потом резким ходом воткнул себе в руку. Боль была таковой, что даже Фома Неверующий удостоверился бы в действительности гвоздя и только остального решетка. Это действительность, действительность, как бы бредово это ни звучало, это действительность, окружающий мир реален, а я оказался в прошедшем, в 1996 году, и мне опять тринадцать лет.
Я покоился на лавке во дворе собственного дома и нагревался на солнышке какбудто кот. Прошло две недели, как я магическим образом оказался тут, в прошедшем. Все это время моя башка гудела как медный котел и, казалось, вот-вот лопнет от переполнявших ее идей. Мое рассудок раздвоилось: одна дробь моего сознания неоспоримо поверила в то, что я оказался в прошедшем, а иная дробь сознания упрямо отказывалась в это верить. Я опять раздумывал о том, что вышло в тот день, в день, который еще не наступил, но который уже стал решающим, по последней мерке, для меня.
«Получается, что некотороеколичество военнослужащих внутренних войск, оберегающие АЭС, решили уладить маленький теракт. Мой сменщик, Ерофеев Глеб, попробовал меня прихлопнуть, я его вырубил, потом иной ВВэшник застрелил некотороеколичество служащих станции, после что отключил систему остывания реакторов и вывел стержни-поглотители из функциональной зоны, реакторы перегрелись и рванули. Самый основной вопрос: откуда этот воин знает, что необходимо шпынять на пульте БЩУ? А кстати, как звали этого солдафона? Это же, кажись, был прапорщик Алехин, буквально, это прапорщик Алехин. Я-то задумывался, что он к двум добавить два не может, а он править реактором может. Так старательно тыкал, что не увидел, как я ему мозг вынес, в прямом значении.
Какая ассоциация меж младшим лейтенантом Ерофеевым и прапорщиком Алехиным? На первый взор, никакой, ежели не воспринимать во интерес, что они были переведены в спецотряд фактически сразу. Кого еще перевели в нашу дробь в это же время, несчитая данных двоих? Кроме них перевели еще 4 офицеров. Ерофеев, Алехин и эти 4 офицера начали к собственным повинностям по охране станции двадцатого июня 2012 года, за год до теракта. Если учитывать то, что, пробираясь к пульту БЩУ, я слышал дальние выстрелы, то разрешено допустить, что группа майора Клевцова водила бой конкретно с данными 4-мя офицерами. Знать бы, что на самом деле совершалось в тот день и кем на самом деле являлись ВВэшники, устроившие теракт? Кем они имеютвсешансы быть: иностранными диверсантами, боевиками какой-либо террористической организации или элементарно долбанутыми, какие решили славиться? Черт его знает, кто они были, но родное нечистое дело они сделали на «отлично». Станция на воздух взлетела.
А что было позже? А позже у меня случились видения космоса, и я пробудился уже в 1996 году. А может, этого никогда не было? Может, прав Кирилл, и я ударился обо кое-что башкой в кустах, а теракт и все прочее мне элементарно привиделось, покуда я был без сознания. Хотя нет, это все вправду было, очень яркие воспоминания, я таккак незабываю всех служащих и воинов по фамилиям, именам и званиям. И что наиболее увлекательное, я незабываю все действия, какие еще не произошли. Интересно, войсковые навыки у меня сохранились или нет? »
Мои рассуждения прервал хлопок по руке, я открыл глаза и увидел над собой Кирилла и Дениса.
— Ну, ты отошел? – Спросил Кирилл, повертев пальцем у виска. — Мозги на пространство встали?
— Угу, — я кивнул.
— Так что там с тобой вышло? – Кирилл продолжал меня допрашивать.
— Я не знаю, — ответил я, – я элементарно пришел в себя в кустах. Вот и все. Что было до этого, я не незабываю. Видно, споткнулся, ударился башкой, и память вышла из строя. Лучше ты расскажи что да как?
— Да, полезно ты приложился, – Денис решил вторгнуться в беседа. – Кирюха все поведал, произносит, у тебя все мозги отклеились.
— Мы лазали по крышам гаражей, — начал говорить Кирилл, — дурью страдали, позже ты спрыгнул с крыши и побежал в кустики. Когда я вдогон за тобой в кустики залез, ты стоял на вольном пятачке среди кустов, и вид у тебя был, как у пациента развеселой больницы.
Рассказ Кирилла меня озадачил, я радикально ничто не разумел. Даже ежели допустить, что я переместился через время, то в этом времени обязаны быть два Вадима, две мои копии. Первая – тринадцатилетний ученик, 2-ая – тридцатилетний офицер внутренних войск. Однако я тут один, в единственном экземпляре. Путаница некая. Может, это не прошедшее, а параллельная действительность, я слышал про такое по телеку. Там некий мужчина на полном серьезе гнал, что воротила человека может двинуться в синхронный мир и поселиться в тело двойника из этого параллельного решетка. Чушь собачья! А то, что со мной вышло, не абсурд? Да после такового во что угодно поверишь! Итог: я опять тринадцатилетний малыш, но с интеллектом тридцатилетнего мужчины. И хватит об этом мыслить, а не то истина свихнусь.
Друзья позвали меня на пруд, и я пошел, отчего бы и нет? Раз мне дано протянуть эту жизнь еще раз, означает, нужно этим пользоваться и пользоваться в совершенной мерке. На сберегаю пруда я устроил с товарищами шуточную схватку. Мы дрались друг с ином на траве, демонстрировали друг другу разные приемы.
— Вадим, – Денис был ошеломлён, – где ты так бороться выучился? Ведь ты вообщем кулаками размахивать не умел!
— Неважно, – ответил я и в следующий раз повалил Дениса на травку.
«Значит, » – задумывался я про себя, – «я сберег не лишь память, но и все навыки из той жизни. Жизни, где я офицер. Значит, и палить я обязан мочь и машинку водить».
Вечером я покоился на постели у себя в комнате и прослушивал, о чем молвят предки за стеной:
— Вить, ты увидел, как наш сын поменялся за крайнее время? Я его не спрошу.
— Да, повзрослел, ничто не скажешь.
Я повернулся на бок и опять все обдумал: «Нет, это не параллельная действительность, это вправду прошедшее. Я попал в прошедшее, а чрез семнадцать лет случится теракт на АЭС, и лишь я об этом знаю. Надо кое-что предпринять, но что я могу изготовить? Придумаю чего-нибудь за семнадцать лет».
С данными думами и заснул.
Август, 2000 год.
Говорят, что жизнь как река: разрешено элементарно плыть по направлению, разрешено пристать к одному сберегаю, а разрешено к иному. Можно даже попробовать плыть против течения, и, как и в обыкновенной реке, в реке под заглавием Жизнь имеется свои омуты, пороги и затоны. Четыре года минуло с тех пор, как я переместился во времени, и все эти 4 года я пытался существовать обыкновенной жизнью обыденного мальчишки. Иногда мне это удавалось, времяотвремени нет.
Время от времени меня настигало мое прошедшее, желая разрешено ли именовать прошедшим то, что еще не пришло. Иногда по ночам в собственных кошмарных снах я видел смерть станции и те наиболее часы на стене, какие отправь обратно сами по себе. Вот любопытно, отчего они не сорвались со стенки, когда все разлеталось и рушилось? Наверное, болтами были надежно прикручены или также вывалились из временного места? Черт не разберет, что тогда совершалось. И постоянно после таковых снов я навечно терял спокойствия.
Но я знал что делать: нужно опять попробовать поступить на службу в ВВ, а потом перевестись в спецотряд, охраняющий Курскую АЭС, и, когда наступит час «икс», элементарно пойти и физиологически аннулировать воинов, какие причастны к теракту. План, естественно, Бог невесть какой-никакой, но ничто наиболее разумного в мою голову не приходило. Обращаться в муниципальные органы было невозможно: в лучшем случае проигнорируют, в худшем – сделают пациентом желтоватого дома, а это в мои планы не вступало. Конечно, за смертоубийство воинов ВВ также по головке не погладят, но из 2-ух зол нужно избирать наименьшее.
Думал я и о том, что Ерофеева, Алехина и других разрешено аннулировать задолго до такого, как они покажутся на станции, но ежели они действуют не по собственной инициативе, а по чьему-либо заданию, то вместо них придут остальные, и вычислить террористов станет гораздо труднее. Поэтому этот чин был заранее провальным.
Я шел к собственной цели, в этом году закончил одиннадцатый класс и поступил в ВУЗ МВД, а после окончания ВУЗа намеревался умолять выслать меня защищать АЭС.
В один из теплых августовских вечеров я шел по улице одной из деревень, расположенной неподалеку от Тамбова. Солнце уже клонилось к закату, и дневной зной отходил, уступая пространство ночной проходе. По обеим граням пути, по которой я шел, стояли одноэтажные дома, во дворах которых надрывались от лая собаки, облаивая прохожих. Перед домами росли яблони, ветки которых перегибались чрез забор, и осыпали путь спелыми яблоками. Мне нужен был дом, готовый практически в самом конце улицы.
Еще в начале лета я узнал о том, что в данной селе проживает дама, которая может предсказывать грядущее и может ответствовать на всевозможные вопросы. Ее именовали знахарка. Хотя я не особенно веровал всем этим докторам и знахарям, тем не наименее, посчитал, что от общения с ней ничто не потеряю, а вопросов у меня немало, да и грядущее меня интересовало, благодарячему, выбрав вольный день, я отправился к ней. Дойдя до подходящего дома, я постучал в калитку. Калитку открыла юная женщина лет 20, с карими очами и милый косой шириной в руку.
— Вы к бабушке? – Осведомилась она.
Я кивнул.
— Ну, проходите, – произнесла женщина, раскрыв калитку, а хозяйка отошла в сторону, давая мне вероятность свободно войти во двор.
Знахарка, Лидия Михайловна, снимала с веревок платье во дворе, женщина подошла к ней и кое-что произнесла, указав в мою сторону, после что подошла ко мне и пригласила в дом.
Я сидел за огромным столом в доме, который внутри смотрелся полностью актуально: картины, ковры, люстры и цветной импортный телек. Напротив меня сидела древняя знахарка, заглянув в мои глаза, она какбудто обожглась и отвернулась.
— Лидия Михайловна, — начал я беседа, – скажите мне, как это можетбыть войти через время? Я был воином ВВ, стерёг электростанцию, на ней кое-что вышло, я обязан был по всем законам физики пропасть, но я переместился в прошедшее. Как это можетбыть?
Знахарка говорила чрезвычайно продолжительно, пересыпая свою стиль какими-то премудрыми словами и фразами. Из только сказанного я сообразил лишь то, что ничто не сообразил. Дождавшись, покуда она окончит произносить, я ей признался в собственном недопонимании.
— Молодой человек, – произнесла ведунья, – жизнь — это река, тебе элементарно получилось преодолеть против течения.
— Но отчего конкретно я?
— Пути Господни неисповедимы, – отвечала дама, – но когда кое-что идет не так, как обязано быть, человеку дается 2-ой шанс. Значит, такого ЧП быть не обязано.
— Это был теракт, – произнес я.
Она безмолвствовала, тогда я задал последующий вопрос:
— Я постоянно задумывался, что когда человек перемещается в прошедшее, то в прошедшем обязаны быть как бы два человека. Я прав?
— Жизнь — это река, ежели человек выйдет из реки и пройдет по сберегаю против течения, то в прошедшем их станет два, как ты и разговариваешь, но ты проплыл конкретно против течения.
— Как это по сберегаю?
— Порталы, – ответила знахарка, – пространственно-временные порталы.
— А я разве не в портал прошел?
— Ты провалился как в яму, во временную яму, это крах.
— Лидия Михайловна, я снова ничто не сообразил.
— Значит, тебе и не нужно взятьвтолк, прими это как факт и не раскладывай по полочкам.
— Вы сможете заявить, предотвращу ли я этот теракт? – Я глядел ей в глаза.
Она разложила карты Таро, продолжительно глядела на них, а позже произнесла:
— Я еще никогда с таковым не встречалась, но у тебя две судьбы. Ты можешь или подтвердить жизнь, или все станет иначе.
— Вы не ответили на вопрос, предотвращу ли я теракт?
— Я не знаю, все зависит от тебя и лишь от тебя.
— Ясно, – я встал и протянул ей средства, – ничто вы мне путного не произнесли, что ж, благодарю на этом.
— Убери их от меня, – ответила ведунья. – Я не беру средства.
Я пожал плечами, сунул средства в карман, попрощавшись с стареющий дамой, и получился из дома. Была уже ночь, тьма поглотила меня. Я шел на автобусную приостановку, мысленно переваривая произнесенное. Две судьбы, что бы это означало? Я таккак так и не узнал, что же вышло: смещение во времени, или это смещение в иную действительность, или это все были видения? Тогда как я объясню явившиеся у меня войсковые навыки? Единственный метод расставить все точки над «i» — побывать Курскую АЭС. Если я спрошу места, то крайние сомнения отпадут. Деньги на поездку имеется, добро подрабатывал, где лишь мог. Я принял конечное заключение — съездить на АЭС.
«Все привычно, освещает солнце, над горой встает туман», — строки из песни проносились у меня в голове. Я приближался к станции со стороны Курского водохранилища, утренний туман поглощал все звуки, и окружающий мир на расстоянии пятнадцати метров от меня утопал в белесой стене тумана. Туман был чрезвычайно плотный, какбудто млеко расплескали в атмосфере.
Поездку на АЭС я не стал отделять в длинный ящик, сказав родителям, что намереваюсь пожить у кузины, я брал средства и отправился на вокзал. К двоюродной сестре меня отпускали без дискуссий, в ближайшие два дня никто меня не хватится. В Курск я прибыл вчера вечером, некотороеколичество часов провел на вокзале, позже сел на автобус, последующий до Курчатова, а от Курчатова до АЭС шел пешком.
Когда я подходил к станции, туман уже рассеивался, и я рассмотрел возникшую из тумана громаду станции. Видимость была маловажной, но, неглядя на это, было светло, что АЭС большая, это цельный град. Город, который имеютвсешансы убить только некотороеколичество человек. Поежившись от таковых идей, я свернул с пути и пошел по высочайшей траве. Я шел вдоль бетонного забора, увенчанного спиралью Бруно, забора, окружающего АЭС.
Туман уже совсем рассеялся, совместно с ним расточилась и утренняя свежесть. День вступил в свои права, солнце уже было в зените и сейчас безжалостно жарко в голову, выпаривая оттуда воспоминания и мозги. Все места мне были знакомы, я помнил этот забор, а там, метров чрез сто, в заборе обязана быть дырка, довольно крупная, чтоб я мог в нее пролезть. И вправду, чрез сто метров нашлась дырка. «Вот так», — подумал я, – «сверху спираль Бруно, а снизу… Только надписи «Добро пожаловать» не хватает. Откуда взялась эта дыра, и отчего ее не заделают? Неужели у страны и на это средств нет? »
Я буквально знал, что в ближайшие тринадцать лет эту дыру не заделают, а позже уже и заделывать станет не необходимо. Я мало постоял, а потом пролез в эту дыру и углубился на местность АЭС. Сильно углубленно взбираться не намеревался, элементарно, для убедительности, решил увидеть еще пару мест.
Я обходил предполагаемые точки видеонаблюдения и маленькими перебежками, пригибаясь, добрался до напорного водоема, а прямо за ним размещался механический зал. Еще раз окинув взором местность АЭС, я решил ретироваться.
Уже добрался до дыры в заборе, как услышал вопль:
— Стой!
Я знал, что чрезвычайно рискую, но я шел на этот риск. Не убедившись в том, что мне знакомы окрестности АЭС и хозяйка станция, я бы не поверил сам себе. Все эти годы я находился в странном состоянии, меня непрерывно одолевало эмоция нереальности происходящего. Именно благодарячему я отправился к знахарке, конкретно благодарячему поехал на АЭС, но сейчас, ежели я попадусь, мне предъявят обвинение в проникновении на предмет гос значимости, и все мои планы накроются медным тазом. Когда я удостоверился, что все это мне знакомо, и когда совсем во все поверил, конкретно тогда мне на хвост села погоня.
— Стой!
Оглянувшись, я увидел 3-х бегающих ко мне боевых. Не теряя ни секунды, я кинулся со всех ног к спасительной дырке, добро до нее было метров 50, в дырку я перескочил как ящерица в нору. Оказавшись по ту сторону забора, я припустил по траве в сторону посадок, бегал я продолжительно, не оглядываясь, ощущая погоню, только в лесочке я остановился и огляделся. Вроде никого. Сбоку я услышал шорох, а потом некто сбил меня с ног.
Кто-то сбил меня с ног и повалил на травку. Но я ужом вывернулся из-под напавшего, не смотря из расположения лежа стукнул обратно ногой и попал во кое-что мягкое, сзаду раздался слабый мат. Затем я вскочил на лапти и вконцеконцов разглядел собственного врага. От увиденного глаза полезли на лоб — передо мной стоял майор Клевцов.
— Майор Клевцов?!
Офицер попробовал теснить меня опять, этого невозможно было предположить, и я вступил с ним в рукопашный бой. Это было безумием, но единый мой шанс — это отбиться от майора и убираться отсюда на завышенной скорости. Ударом лапти в грудь я сбил офицера с ног.
Едва очутившись на земле, боевой вырвал собственный пистолет, навел на меня и произнес:
— Допрыгался паренек? А сейчас мордой к бревну и руки за спину.
Я подчинился, не хотелось мне полновесный привет в лоб обретать. На моих запястьях защелкнулись наручники, после что майор усадил меня у бревна, сам же уселся против и, держа пистолет в руке, глядел на меня как на диковинную зверушку.
— Хорошо дерешься, юноша, – произнес вконцеконцов майор. – Откуда знаешь мою фамилию? И еще — я не майор.
Только вданныймомент я рассмотрел, что на нем погоны не майора, а капитана, буквально, в двухтысячном году он еще капитан. Я решил ему все поведать. Я знал, что он не поверит, но я все же решил попробовать уверить его в собственной правоте.
— С какой-никакой целью просочился в запретную зону? – Капитан задал следующий вопрос.
— Вы все одинаково не поверите.
— Я попытаюсь.
Я поведал ему про теракт 2013 года и про то, что приключилось после. Он прослушивал меня, не перебивая, на его лице была ухмылка, не предвещающая ничто неплохого.
Он пристально прослушивал, а позже произнес:
— Ты был прав, я не поверил. Ты желаешь меня уверить в том, что ты у нас переместился из грядущего сюда, и что я был твоим командиром, – он повертел пальцем у виска.
— Капитан, — произнес я, – вы разве не ездили со собственной семьей в Анапу в 1999 году? У вас имеется сын, он родился в 1995, и дочь, она родится в 2003. Ваша супруга – Вероника Егоровна, вы Клевцов Андрей Геннадьевич, 1972 года рождения. Я знаю, где располагаться пульт управления реактором и пост центрального надзора. Вы в 2005 берите поднятие. В 2001 году самолеты, оккупированные боевиками Аль-Каиды, протаранят башни-близнецы в Нью-Йорке.
Чем более я заявлял, тем ниже отвисала челюсть у капитана и тем посильнее влезали глаза на лоб.
— Черт, — проговорил он, – ты рассказываешь вещи, какие не обязан ведать. Ты не можешь их ведать. Кто ты, дьявол бери?
— Я лейтенант Гостеев Вадим Викторович. Ваш подчиненный, приятель майор, в том времени, когда я познакомился с вами, вы были майором.
Офицер грубо встал, подошел ко мне, скачком поднял на лапти и повернул лицом к бревну, после что снял с меня наручники.
— По аннотации, — произнес он, – я обязан тебя выслать сам знаешь куда. Но мне плевать на аннотации.
Помолчав, он добавил:
— Солдаты тебя не догнали, я отдалприказ им ворачиваться, сам тебя нагнать решил. Назови мне фамилии тех, кто устроил теракт.
Я именовал, а потом спросил:
— Вы мне поверили? А отчего, я же нес ахинею?
— Не знаю, — ответил офицер, – ты заявлял вещи, какие не мог ведать по определению. Убирайся с глаз моих. Вон!
И я убрался.
Прошло три месяца с тех пор как я побывал АЭС и столкнулся с Клевцовым. Я обучался в Воронежском ВУЗе МВД России и жил в студенческом общежитии.
В один из прохладных ноябрьских деньков я отправился в здешний банк обретать стипендию. Стоя в очереди в банке, мысленно сочинял перечень товаров, какие необходимо было приобрести.
— Лежать! Вы понимаете, что это такое!
Я обернулся и увидел 3-х мужиков в масках и с орудием, у 1-го был укороченный калашников, у иного – пистолет, у третьего не рассмотрел что.
— Лежать! – Крикнул тот, который был с калашом. – Не дергайтесь, и никто не пострадает!
Заставив всех гостей скамейка прилечь на пол, преступники обезоружили сторожей, какие не оказывали противодействия, а потом преступили к изыманию валютных средств.
Тот, который был с пистолетом, бросил спортивную сумку кассиру:
— Бабло го