В юности был у меня знатный известный – Александр Константинович Абрамов, полковник в отставке, спец по аэро- и космической съемке. Был он человеком разумным, опытным, на все имел собственный необыкновенный уникальный взор. Именно от него я услышал рассказ о случае удивительной возможности предвидения.
В годы борьбы в штабе одной из авиационных армий с Абрамовым служил некоторый летный генерал, при котором состоял адъютантом таинственный безграмотный старший лейтенант, который очевидно не подходил занимаемой им должности. Тем не наименее генерал держал его при себе всю войну и только единожды раскололся и рассказал Абрамову потрясающую историю.
Во время отступления в первые дни борьбы генерал ехал в полуторке, битком набитой офицерами и бойцами штаба эвакуировавшейся доли. И внезапно некий стоявший впритык к нему боец, наклонившись, бесшумно произнес генералу: Сейчас в нашу машинку попадет взрывчатка. Нам нужно как разрешено быстрее ее оставить! ” И с данными словами выпрыгнул из грузовика в придорожный кювет. Генерал интуитивно сиганул за ним вслед. И тут же над грузовиком пролетел неизвестно откуда взявшийся фашистский штурмовик, и раздался взрыв, разметавший на кусочки и машинку, и ее пассажиров.
С этого момента боец и генерал держались совместно все две недели отступления, и боец любой раз исправно предостерегал генерала о приближении смертельной угрозы. При переформировании генерал приблизил к себе солдата-ясновидца, сделал его собственным адъютантом, и тот на протяжении всей борьбы не раз обнаруживал свои необычные предсказательские возможности.
Позднее во время работы в НИИ мне пришлось услышать от 1-го былого фронтовика историю о штурмане, который на протяжении нескольких лет борьбы ухитрялся так прокладывать военные маршруты штурмовиков собственного авиасоединения, что в нем фактически не было утрат. Он как какбудто интуитивно угадывал все грозящие собственным самолетам угрозы и умело обходил их…
– А как же воля воли? – допытывался я у Абрамова. – Если мы
делаем отбор по собственной воле и несем за него ответственность, предвидение нереально. Если же судьба обусловлена высшей силой, то наш отбор не волен, мы за него не несутответственность и поэтому неподсудны за свои деяния!
– я размышляю, судьба всякого человека предназначена выше и в большинстве случаев человека осуждать за его решения невозможно, – ответил Абрамов. – Но имеется в жизни всякого из нас исключительные моменты, некоторые точки ветвления судьбы, в которых человеку предоставляется отбор. И он обязан делать его собственной волей, под свою ответственность. За отбор, изготовленный в таковой момент, его и следует судить…
Мне, кпримеру, таковой отбор был предоставлен в самом начале первой вселенской борьбы. Мой отец работал тогда на одном из огромных Петроградских заводов. В детстве я был черноглаз, смугл, кудряв, и вот положила на меня глаз цыганка из остановившегося недалеко табора.
– Послушай, паренек, – разговаривала она. – Если завтра сутра пойдешь с нашим табором, мы создадим из тебя реального цыгана. Ты увидишь немало государств, побываешь в Индии, станешь огромным нашим начальником. Цыгане будут тебя почитать, и у тебя станет чрезвычайно крупная администрация. Если же ты с нами не пойдешь, то совсем останешься в России, станешь достаточно большим боевым, почитаемым человеком, но никогда не достигнешь той власти, которую получишь, став цыганом. Приходи завтра в лагерь в 6 часов утра, мы станем тебя ожидать на улице…
я проворочался с боку на бок всю ночь и под утро отважился: встал на рассвете и начал красться к выходящий двери. Меня приостановила мама, которая, следовательно, кое-что ощутила. И я во всем ей признался. Она позже ходила по соседям и узнала, что цыгане вправду ожидали меня, но, осмыслив, что я не приду, ушли…
Наши знакомые позже хихикали цыганкиному пророчеству: мол, где это видано, чтоб сын рабочего стал офицером в больших чинах. Но произошла революция, и предсказание цыганки сбылось. я стал полковником, специалистом боевых наук. А мог бы, ежели бы мама меня не удержала, начинать цыганским бароном!
А. НИКОЛАЕВ.