Эту историю мне поведал старый хант, мой сосед, сейчас мертвый. Поскольку дать ее слововслово я не смогу, даже опуская бессчетные междометия и ненормативную лексику( для вязки слов), то поведаю, как сумею. Еще оговорюсь, что в нашей селе все коренные обитатели имеют прозвища и обращаются друг к другу по ним. Иногда и имя человека забудется, а прозвание помнят некотороеколичество поколений. Я также буду именовать собственных героев по прозвищам.
Итак, в конце охотничьего сезона в избе 1-го старенького охотника, по прозвищу Учитель, собрались промысловики. Ожидалось поступление скупщиков пушнины, какие обязаны были поставить и приобрести добытые за сезон шкурки. Почему Учитель – непонятно. Может, обожал учить молодежь, а может, в юности работал учителем, никто уже не помнил. Учитель и Учитель, все.
На столе дымилась вареная лосятина, владелица подавала гостям горячую шурпу в кружках. Не обошлось и без водочки, но пили мало. Ведь спереди предстоял торг, и никому не хотелось быть обманутым по пьяной лавочке. Охотники обговаривали минувший сезон, ведали – кто где был и что видел, гадали, в какую стоимость ныне сходят шкурки. Только один коренастый охотник лет сорока с бесполезным не воспринимал роли в беседе, сидел печальный и неговорянислова жевал мясо, запивая его шурпой. Наконец, присутствующие увидели это и обратились к нему:
— А ты, Юрча, что молчишь? Язык к топору, что ли, приморозил?
Юрча поднял глаза от стола:
— Мужики, поведаю – не поверите.
Он провел ладонью по лицу, как бы собирая идеи в горсть, и рассказал такую историю.
Охотничьи угодья Юрчи в верховьях Сосьвы достались ему от отца. Отец работал штатным промысловиком в совхозе, но позже совхозы разрушились, промысловики остались не у дел, но ловля всееще приносила, хоть и подпольный сейчас, но заработок. После погибели отца, помучившись в поисках работы, Юрча выстроил новое зимовье и впритык занялся промыслом. Вверх по направлению реки угодья Юрчи граничили с угодьями Сихи. Сихе они также достались от отца, который в государственной селе числился шаманом – проводил ритуалы, а случалось, и врачевал людей. Сам Сиха, тщедушный вредоносный мужичонка, почтивсем не нравился, но его побаивались. Как же, сын шамана, может, какие познания перенял от отца. В общем, лучше его не касаться.
В селе Юрча и Сиха не слишком общались, но в зимовье дни длинные, поневоле соскучишься по человеческому социуму, и соседи времяотвремени встречались – испить немного, побеседовать «за жизнь», поделиться своими охотничьими проблемами. Чаще Сиха прибывал к Юрче: ему было удобнее опуститься книзу по реке, а в тайге 14 верст – не крюк. И таккак немало лет по соседству охотились, но стал Юрча замечать, что у соседа идеи куда-то не в ту сторону отправь.
То перебирает добытые соседом шкурки и восхваляет:
— Вот таккак у тебя, Юрча, какие угодья отличные! И соболя один к одному – все темные. А у меня что попадается? Срамота одна! Вот мне бы такую собаку, как твой Бойко! – И косится жадным оком на соседского кобеля.
А пес у Юрчи вправду знатная была! На хотькакого зверька кобель шел, от медведя выручал не раз, а уж по соболю не было ему одинаковых по всей окружении. А как владельца разумел — с полувзгляда, иному бы человеку столько ума! Нрава кобель был доброго, но вот соседа почему-то не обожал. При облике его сходу воспринимал позу гордую и индифферентную и подчеркнуто глядел в сторону. Мол, я тебя не касаюсь, и ты ко мне не лезь. Не раз и не два слушивал Юрча такие речи, но по нраву был незлобив и пропускал их мимо ушей, размышляя лишь, что у соседа с возрастом нрав портиться начал. Но единожды и он получился из себя. Сиха опять завел беседа о том, какие у Юрчи угодья отличные, а позже и произносит:
— Ты, Юрча, продай мне собственный участок, что у Кривого ручья. Тебе туда далековато бродить, а мне сподручнее. Я тебя ветше, да и род наш античное вашего. Это таккак как-то наши места были, лишь позже к вам перешли. Я тебе за этот участок ящик водки отдам. Тут и вспылил Юрча – огорчился за себя и за собственный род.
— Мой род хоть и незнатный, но не ужаснее твоего! В нем все работяги были, и никогда в нашем роду «росомах» не было! Мои угодья мне от отца достались, как и тебе. Не нам их разделять. Уходи, и чтоб лапти твоей на моей земле более не было! «Росомахой» охотники высокомерно именуют такого, кто тайно прогуливается по посторонним путикам и собирает добычу. Позор этого человека, ежели его обнаруживают, передается всему его роду. Тут Сиха сообразил, что избыточное произнес, и на попятную пошел. Извинился Юрча и отошел, запамятовал обиду.
Посидели, выпили мало, побеседовали о разнообразном, а к утру сосед к себе собрался. У промысловиков день затемно наступает, необходимо все путики обойти, о дровах позаботиться, кушать сварить себе и собаке, а дни зимой короткие. Но скоро Юрче довелось припомнить свои слова. Встал он на путик, что у Кривого ручья, и сходу сообразил, что ничто неплохого его тут не ожидает – по всему путику тянулся росомаший отпечаток. «Вот, вспомнил же не к месту проклятого зверька, а он тут как тут», — клял себя Юрча.
Действительно, вся привада и соболя были сняты, а то, что осталось – испоганено зловонными испражнениями животного. Убедившись в совершенной разрухе, Юрча повернул на иной путик, но и там его ждала та же головка. Так и вульгарно. Вся ловля была испорчена. Иногда брать зверька Юрче приходилось лишь из-под собаки, но и это не веселило его. Все его идеи были заняты тем, как извести проклятую гостью. Он пробовал ее отслеживать, но бесплодно – она как какбудто знала, когда он ее ожидает, и не приходила в этот день. Он поставил волчий капкан на приваду, но лохматая бестия как какбудто смеялась над ним – подошла к капкану впритык, обгадила его и повернула назад. А единожды( Юрча не поверил собственным очам) она забралась в избу, которую, уходя на охоту, Юрча никогда не накрывал на запор. Все в избе было перевернуто кверху дном, продукты долею съедены, а долею элементарно попорчены, и стоял невыносимый смрадный дух. Иногда к нему заходил сосед, и Юрча делился с ним собственной бедой и своими планами по поимке Лохматой бестии. Сосед сочувствовал, качал башкой и уходил восвояси. Юрча уже ни о чем ином не мог мыслить. Он стал рассеянным, а времяотвремени ловил себя на том, что сидит за столом с ложкой, недонесенной до рта, над миской, в которой издавна уже остыл суп.
Однажды сутра Юрча получился, когда уже стало светать. Оттеплило. Ночью прошел снег, и лыжи скоро скользили по свежей пороше. Бойко забавно бегал где-то спереди. Вдруг он ткнулся носом в снег, спрыгнул с тропы и скоро уже облаивал соболя, сидячего на ветке кедра метрах в 30. Юрча скоро подбежал к кедру, сдернул с плеча ружье и – вот твою же мама! Ружье не было заряжено, он запамятовал патроны в избушке! Такого с ним никогда еще не бывало! Он успел отступить уже километра полтора, но делать нечего, будетнеобходимо ворачиваться. Он махнул рукою собаке, мол, отправь обратно, но Бойко лишь озадаченно посмотрел на владельца и остался стеречь соболя. Неладное он ощутил еще издалека. Жердина, которой Юрча стал сейчас, уходя, подпирать двери собственной избушки, была откинута. Он скоро свалил лыжи, забежал в избу – буквально! Лохматая бестия стояла задними лапами на столе, а передними опиралась па полку на стене и кое-что там вышаривала.
Юрча поднял было ружье, но, впору вспомнив о его бесполезности, кинул его и вырвал из ножен нож. Росомаха блеснула на него злобными очами и одним прыжком кинулась ему прямо под лапти, пытаясь собственным весом уронить его на пол. Щелкнула зубами по ноге, но не сумела прокусить толстую ватную штанину. Юрча поймал ее за масть и полоснул ножом. Лохматая бестия взвыла и юзом проникла меж его ног к выходу. Юрча выскочил на порог и увидел, как она огромными трехметровыми прыжками убегает к бору, удивительно прыгая при этом из стороны в сторону. Он сходу сообразил, что ему ее не нагнать. Он поглядел на кровавый кусочек шерсти, оставшийся у него в руке. Оказывается, он отхватил ей ухо.
Об ловле не было сейчас и речи. Немного погодя Юрча встал на лыжи и пошел по кровяному следу. Следы прыжков вправду казались неправдоподобно гигантскими. Они уводили в непроходимый бурелом. Охотник возвратился и попробовал сломаться делами по хозяйству, но идеи снова и снова ворачивались к событиям этого утра. К вечеру возвратился Бойко, обиженный на целый белоснежный свет. Он «не разговаривал» с владельцем, усердно делая вид, что в упор не подмечает его пребывания. Однако дела с данных пор наладились. Юрча не сходу это понял, но путики стояли нетронутыми, и Лохматая бестия никоимобразом не давала о себе ведать, исчезла бесследно.
«Нашлась и на тебя управа, чертова тварь! » — довольствовался Юрча. Охота истока приводить былое наслаждение, и Юрча пылко наверстывал упущенное время. На радостях он не сходу увидел, что он кое-что издавна не видел собственного соседа Сиху. «То чуток ли не каждую недельку прибегал, а то практически месяц его нету. Может быть, с ним приключилось чего-нибудь, а ты и мыслить про соседа забыл», — грызла Юрчу проснувшаяся совесть.
Однажды сутра он решил проведать Сиху и отравился на лыжах в сторону соседского зимовья. Бойко, который поначалу отрадно вылетел вперед, как лишь сообразил, куда они направляются, приуныл и послушно плелся по лыжне сзади владельца. Стоял красивый ясный день, и Юрча как на крыльях долетел до соседской избушки, представляя, как скажет Сихе о том, как он успешно спровадил опостылевшую гостью. Сиха покоился на нарах в глубине избы. При облике Юрчи он вскочил, заметался из стороны в сторону, но делать нечего – довелось ему подойти ближе к Юрче, который стоял у выхода. Там он поймал висящую на вешалке шапку и стал торопливо натягивать ее на голову. И хоть в избушке было темновато, но Юрча четко увидел, что у соседа нет левого уха – вместо него был заживающий и уже некровоточащий рубец. Так вот что приключилось с соседом! Он где-то основательно поранился! Юрча поднял руку и, указывая пальцем другу в ухо, пробовал спросить:
— Ты это где? Ты как… это? – Но тут все эпизоды сложились у него в голове, какбудто составляющие мозаики, и он четко увидел цельную картину.
— Так это ты?! – Только и выдохнул он. Сиха носился очами по стенкам и никоимобразом не решался поглядеть Юрче в глаза. И тут бесстрашного охотника охватил невольный всепоглощающий кошмар! Он не помнил, как вылетел из избы, как вскочил на лыжи. Он бегал к себе домой и оглядывался: ему все казалось, что по его следу несется большая росомаха с окровавленной мордой, что вданныймомент она его догонит, опрокинет в снег и… что сделает? Этого он и доставить себе не мог, и от этого ему становилось еще ужаснее. Добежав, он заперся в избе, но ни окна, ни двери не казались ему надежными. Еще страшнее ему казалось идти в деревню по ночной тайге. Промучившись некое время, Юрча полез в подполье, достал оттуда припасенные для гостей запасы алкогольного и напился до бесчувствия. Сколько он пил, Юрча не помнил. Иногда он понимал, что лежит на нарах в обнимку с заряженным ружьем, времяотвремени видел бегущего кругом Бойко, с трудом припоминал, как лез на лабаз и растягивал оттуда огромный кусочек мяса, в вере, что пес сумеет этим прокормиться. Но скоро запасы спирта все же закончились.
Юрча стал постепенно трезветь, и с данных новейших трезвых позиций все произошедшее стало глядеться ему мистическим, как какбудто приснилось в кошмарном сне. Он уже не помнил буквально, что было поначалу, что позже. Помнил лишь, что оставил соседа в беде, подумал, вероятно, в белой горячке, про него черт-те что и убежал. Совесть снова истока щёлкать Юрчу, призывая его снова побывать соседа. Он уже собрался, встал на лыжи и повернулся в сторону соседского зимовья, но не сумел изготовить и шагу – лапти не хотели туда идти и все. Тогда Юрча повернул в сторону собственных путиков, закрыл все капканы, собрал вещи и отправился домой. Юрча замолчал, осматривая присутствующих охотников. Мужики, какие слушали его не перебивая, внезапно разразились шутками:
— Ну ты, Юрча, и даешь! Таких баек мы еще не слыхали!
— У ужаса глаза значительны! — Вот что означает не глотать, не глотать. Да внезапно приступить!
— Трехметровые прыжки! Да это ты не росомаху повстречал, а кенгуру какого-то! Юрча растерянно заулыбался, вероятно, обрадовавшись, что слушатели не приняли серьезно его рассказ. Тут в сенях раздался топот, и в комнату ввалился еще один охотник, Быча, угодья которого находились всех далее по реке. Мужики потеснились, освобождая снова прибывшему пространство за столом. Хозяйка заполнила стопочку и поставила перед посетителем совместно с чашечкой горячей шурпы.
— Про росомаху рассказываете? – Спросил Быча, опрокидывая в себя стопочку одним глотком.
– Мне вот также дьявол послал в этом году, прямо к концу сезона! Все путики изгадила чертова скотина. Капкан на нее поставил, так – вы смеяться будете — чуток не задом в него залезла, обрызгала и ходу! А основное, не поверите, мужчины, в избу таккак зашла. Я к избушке подхожу, а она оттуда шасть, чуток не под лапти ко мне и к бору нестись. Я бах-бах, – Быча изобразил жестами, как стреляет из ружья, — да где там! Ни разу не попал. Она как лось скачет – то налево, то направо, скок-скок. Умная, прямо как человек. Жизнь ее, следовательно, полезно потрепала – 1-го уха начисто нет. Повисла пауз. Глаза всех присутствующих уставились на Бычу. Но тот, не подмечая ничто кругом, потянул с тарелки кусочек мяса и начал с голодом пережевывать, запивая горячей шурпой. В это время возникли долгожданные скупщики. Два человека зашли в избу, а один из них – в новом белоснежном «городском» камуфляже, толстенький, напоминающий собой закамуфлированного снеговика, спросил:
— Ну что, все собрались? Все молчали. Только Быча, оглядев присутствующих, резюмировал:
— Да вроде все, лишь Сихи нет. Наступившую гробовую тишину нарушил глас Учителя:
— Ну, видится, мужчины, мы с вами попали в историю! Вот и целый рассказ. Как заявлял мой сосед, сейчас мертвый, Сиху с тех пор никто в селе не видел. Пропал, как в воду канул. Угодья его длительное время стояли порожними, а позже их заняли пришлые городские охотники – непорочно пространство пусто не случается.