И как лишь не именуют это явление: летун, пламенный змей, змей – любак.
Есть басни о летуне, приэтом, не лишь российские. Имеются свидетельства свидетелей, упоминают о нем собиратели фольклора и суровые эксперты. В словаре В. И. Даля прочитаем «…летун – летучий, рассыпучий, сердитый лёгкий дух, пламенный змей». Есть примечательное стихотворение А. А. Фета, написанное еще в 1847 году:
Чуть вечернею росою осыпается травка,
Чешет косу, моет шею чернобровая вдова.
И не объединяет у окошка с неба темного глаз,
И летит, свиваясь в кольца, в ярчайших искрах длинных змей.
И шумит, все поближе, поближе, и над вдовьиным двором,
Над соломенною крышею рассыпается огнем.
И окно безотлагательно затворит чернобровая вдова;
Только слышатся в светлице поцелуи да слова…
Явление, одним однимсловом, нередкое. На сайте 10-ки историй про пламенного змея. Но, что мне препятствует составить свою?
Не знаю ни одной семьи, которую не обездолила бы Великая Отечественная. Плач Большой стоял над деревнями, селами, городками. Тысячами летели «похоронки». Приближения почтальона к дому ожидали с замиранием – не доставит ли вместо долгожданного письма казенное уведомление?
Дед мой, Трофим Сергеевич, исчез без новости в декабре 1941 года. За 4 месяца до рождения моего отца.
Осталась бабушка Марья вдовой в 30 4 года. На руках три дочери – старшей 8 лет, и еще один быстро покажется. горькая( мама отца) постоянно таковая холодная, немногословная, а тут выла, причитала – аж, кровь стыла. Уж как ее мама( моя прабабка) дама суровая была, и то не выдерживала: «Манюшка, перестань убиваться, деток хоть пожалей, да может, не убитый Трофим, а в беспамятстве, где в госпитале лежит».
Потом отец родился, бабушке морок прибавилось, вроде приутихла она. И все бы ничто, да, как на грех, написал бабушкиной соседке муж. Он с дедом в крайнем бою был, вблизи шли, да тут взрыв, а когда рассеялся дым, деда нигде не было. После сосед отыскать его пробовал, да не успел, немцы наступали.
Узнала бабушка о письме – опять в слезы.
И вот по осени, папе моему уж полгода тогда исполнилось, отворилась дверь, вошел Трофим в военной форме, как на крайней фото, с фронта присланной. Посмотрел на спящих деток, и сходу к Марье – с поцелуями. Та испугалась: «Троша, так таккак мне уведомление пришло, исчез ты без вести». А он: «Да, активный я, вот и гостинцы принес, отпустили меня». Начал он на стол какие-то свертки выкладывать, а сам Марью за руку владеет, не отпускает. О чем далее разговаривали, не знаю, но пробудилась бабушка, а супруга нет вблизи. Но любой пир возвращался он.
Бабушка хоть и рада, да страшно стало – слышала она, бес так является, уничтожит таккак, совершенно детки сиротами останутся, нужно кое-что делать.
Кто ее надоумил, буквально не скажу, лишь велели ей деток со всех сторон решать, мол, детки – ангелы, не сумеет чрез них нечистая держава подобраться.
Так Марья и сделала. Сына( отца моего) и младшую дочь по бокам положила, старших – в ногах, а над башкой на стене икону повесила – это в русские времена-то. Сильно, вероятно, опасалась.
Ночью пришел Трофим, желает к ней подойти, а со всех сторон – детки. Сердится он: «Мань, убери деток, убери, кому произношу! » Подобраться все одинаково не может. А Марья лишь деток еще сильнее к себе прижимает, жутко ей. Побесновался он еще мало. «Ну, хорошо, – произносит, – хорошо! » И дверью хлопнул. Бабушка говорила, хлопнул так, что глина с печки посыпалась. Правда, не прибывал более.
Дед с фронта не возвратился. Пытались мы с сестрой хоть какую-то информацию о нем отыскать, хоть выяснить, в каком регионе исчез. И в Книгах Памяти по различным регионам находили, и на сайтах поисковиков, делали требования в военкомат, откуда он призывался, лишь дед, как в воду канул. Пропал без новости, и все…