«В смоленской деревушке жил мой троюродный дядя Василий Андрианович. В войну дядя, еще ребенком, был партизанским связным. У него был юбилей – пятидесятилетие. Я также приехал. И поймал дядю Васю в необычном состоянии. Вроде бы радостный, но кое-что не то… После застолья я спросил его, о чем это он задумывается все время? В протест я услышал непонятную историю.
В их селе еще до борьбы жил юный юноша, которого никто не обожал и даже побаивались. Говорили, что мама его была ведьмой… Характер у этого Ивана был ожесточенный. Посватался он к одной девушке. Она ему отказала, и скоро ее отыскали изнасилованной и удушенной. Подозрение пало на Ивана, его заключили. А тут битва. И Иван объявился совместно с германцами – в полицейской форме, с винтовкой.
Немало зла видели от него местные обитатели, а партизаны решили наказывать отступника Родины. Его завладели ночкой и повесили на окраине села. В данной партизанской группе был и мой дядя Вася. «Едва поднять успели, а тут немцы, стрельба, собаки. Чуть-чуть сами не погибли…»
Война закончилась, и тут внезапно оказалось, что Иван жив. Его судили как гитлеровского пособника. Рассказ о том, что Ивана повесили, никто не принял серьезно. Тем наиболее что сами чуть спаслись, спешили. «Оно, естественно, вешать также мочь нужно, недаром в старину на ката еще обучаться нужно было! Только я сам его видел висячим! » – заявлял мне дядя Вася.
Ивана приговорили к смертной экзекуции. И с той поры прошло уже лет 30, даже более. И внезапно он возник опять. И даже, типо, бумаги демонстрировал участковому: мол, заменили ему «вышку» урановыми рудниками. Выжил, отсидел, сейчас домой помирать приехал. «Не к добру это! А пойти заявить, что скончавшийся он – таккак засмеют! » Все это я услышал от дяди Васи.
Это была моя крайняя встреча с дядей. Вскоре я получил письмо, что его волк задрал. На похороны угодить не вышло, поехал на годовщину. Стал требовать, как же все-же умер дядя. Не любой день волки людей загрызают! И вот что я узнал.
Незадолго до дядиной смерти в соседнем селе умер один старец – был он партизаном в том же отряде, что и дядя Вася. И умер вздорно – длячего-то полез в погреб ночкой. Ухитрился так свалиться, что разломал шею. Дядя Вася с похорон сам не собственный пришел. И все поминал Ивана… А позже к другу пришел и ружье попросил, мол, волка видел в бору, жди его сейчас на ферме! Сосед ружье дал, и дядя Вася пошел в лес. Нашли его дохлым. Волк хитрее оказался – дядя и ружья с плеча сбросить не успел, преступник сзаду напал…
Знаете, я не хвалюсь, но меня какбудто озарило тогда. Я у дядиной вдовы узнаю: «А у вас недавно до дядиной погибели ничто драгоценного не пропадало дома? » – «А ты откуда узнал? Было некотороеколичество серебряных ложечек, сто лет в буфете лежали. И внезапно пропали! » – «А Иван этот, полицай впрошлом, что, жив еще? » – «Умер! Сгорел, пропащая воротила! Видать, выпил лишнего, да и уснул с цигаркой в зубах. После Васиной погибели чрез некотороеколичество дней».
Мне все светло стало. Из ложечек дядя Вася пули отлил серебряные для ружья. Ведь он веровал, что полицай Иван – не обычный старец. И волк, сгубивший дядю, также не обычный волк. Не атакуют волки-одиночки элементарно так! Может, это и был сам злодей Иван? И пожар, в огне которого умер Иван… Может, собрались старики-партизаны и исполнили-таки собственный вердикт? »