Собственно, имеется у меня уже одна деяния о летуне, да и на сайте схожих немало. В злые эпохи это явление следили часто. Повторюсь: и басни про летуна сложены, и научные статьи написаны.
И, наверняка, все уже на эту тему высказано, но расскажу еще одну историю, поделюсь…
В томные боевые годы было. «Похоронки» тысячами летели в дома. Горе большое накрыло городка и деревни: женщины выли-причитали по погибшим супругам, осиротевшие детки по дорогам бродили, Христа из-за милостыню умоляли. Море людских мучений и слез! Вот уж было, где нечисти разгуляться!
В селе, где отец мой родился, девчонка жила, Настя. Семнадцать годков только. Замуж вышла заранее борьбы. Проводила супруга на фронт. Как и тыщи остальных, получила казенное уведомление – умер, мол, боец. Даже ребеночка возлюбленный ей не оставил. Только она не рыдала, произнесла: «Жив, возвратится! » Осталась у свекров( родителей супруга), там семья крупная, совместно радостнее. Ждала, полагалась, по ночам слышали времяотвремени семейные, что ревет она в подушку, а на людях – ни слезинки. Кремень девица!
Сколько времени прошло, не знаю, лишь стала примечать свекровь, что Настасья не рыдает более по ночам, а разговаривает вроде хозяйка с собой. Подумала – рехнулась совершенно жена с горя, произносить с ней пробовала, а та – все играет.
Так бы и задумывались, что помешалась скудная, лишь прилетела когда-то соседка к свекрови спозаранку и затараторила: «Батюшки, да что же это у вас делается-то? Вышла вчера из дому вечером, уж стемнело, вижу: летит по небу вроде змей целый в огне, добрался до вашей крыши и исчез, лишь искры рассыпались. Это ж нечистый летел».
Дошло тут до свекрови, с кем жена по ночам разговоры ведет, в селе такое бывало, супругу поведала. Решили следить. И правильно, как уснут все, шепчется Настя с кем-то потихоньку, смеется времяотвремени. А остальных гласов не слышно. Стали с утра требовать – отпирается, тут уж свекор-батюшка за вожжи взялся, призналась жена – прогуливается к ней муж возлюбленный каждую ночь, произносит, что активный, но говорить никому про него не повелел.
Ничего снохе не произнесли, покуда не было ее, водой крещенской дом окропили. За деревней обитель стоял испорченный, но некотороеколичество монашек продолжали там существовать, у них-то воды и раздобыли.
Не слышали более ночных дискуссий, и Настя спокойная ходила, как какбудто ничто и не приключилось. На том и утихли.
Вышел когда-то свекор по нищете посреди ночи. Луна абсолютная, все, как на ладошке, следовательно. Обомлел старец: жена голышом кувыркается на навозной куче, смеется забавно, руководит руками по воздуху, как какбудто гладит, обнимает кого-либо, именует невидимого посетителя желанным, миленьким Гришенькой. А сына погибшего как раз Гришкой звали…
А вечером на последующий день, как возвратилась Настя с работы, опешила: дома монахиня мольбы читает, иконы по стенкам развешены, а таккак пылились они до этого в сундуке. Свекор хмурый сидит. «Не выходи, – произносит, – вечером из дому, прибью! » Тут монашка вмешалась, разъяснила ошарашенной Насте, в чем дело. Разозлилась девица, выйти желала, лишь семейные ей не позволили. Уж и рыдала, и умоляла – не отдали выйти.
Ночью в доме не спали, ожидали посетителя. Стукнуло в окно, встрепенулась жена, к двери рванулась. Не пустили ее, сидят, притихли, мольба только в гробовой тиши звучит. Сильнее звук, вот по крыше прошелся некто. За окном шаги, около двери некто потоптался. Тут неизвестный посетитель еще и глас подал, все слышали: «Настя, выйди! Настенька, ну, выйди! » Жалобно так. Долго еще манил, лишь зря, никто не возник.
Пошуршало еще мало за окном, позже тот же глас злой уже: «Ну, хорошо, я вам еще припомню! » И тут по крыше стукнуло, да шибко так…
Больше летун не возникал, утихла Настя со порой, в град уехала, муж ее так и не возвратился с фронта.
Деревня имеется село, про это явление всем понятно стало, а свекру еще и попало от председателя, что с монашкой общался…