Доктор Ш. рассказывал мне когда-то.
– У моей мамы в квартире домовые как-то начали бедокурить. Позвонила она мне однажды и говорит: «Захожу я в комнату, а чулки мои – посередь пола валяются!» Я ей: «Ты, видать, старая, сама их зацепила ногами и вытащила на середину. Пальцы-то кривые», – посмеялся вроде бы… Мама возражать не стала, но через несколько дней снова пожаловалась: «Деньги-то, которые я на хозяйство откладываю… Смотрю – разложены они на виду, а конверты – рядышком!» (Мама видит плоховато уже и потому пенсию сразу по конвертам распределяет: в каждый – купюры одного номинала). Я снова смеюсь: «Приготовила – и позабыла сама. Склероз старческий – не помнишь, что не убрала», – но сам уже призадумался. А еще позже мама и говорит: «Балует у меня…»
Я к ней в гости поехал. Посидели с ней, все спокойно поначалу было… Потом на кухне – грох! Что-то уронили, чем-то гремят… Мы – туда. А дверь кухонная закрыта. Я за ручку – дерг-дерг, но открыть не могу. Мама рядом сердится, говорит громко в сторону двери: «Это что за безобразие – меня, хозяйку, не впускать!» А за дверью – тишина. Я плечом навалился, руку в щель просунул… Короче, входим в кухню, смотрим – табуретки паровозиком выстроены. Дверь изнутри щеткой оказалась подперта, а к щетке – табуретки эти самые придвинуты. Мама мне: «Вот так-то… Балует, безобразник…» На том и попрощались.
Она-то всего этого не боялась. Знала, что вреда особого не будет. Серчала только, если домовые слишком уж расходились. Лишь однажды стало ей страшновато – когда с нее по ночам повадились одеяло стаскивать. Лежит она в темноте, а одеяло ползти начинает к ногам и через край постели – вниз, вниз… Мама сядет, прикрикнет – все стихает. Только ляжет и накроется – снова поползло…
А потом все разом стихло. Как отрезало.
– И… что же это было, а? – я перевел дух.
– Детва домовая. Наплодилась – и куролесила, пока не повзрослела. Так всегда бывает.
– А ты ее сам видел?
– Однажды. Краем глаза – сбоку по полу мелькнуло, словно клубочек пыльный…
Доктор Ш. близоруко помаргивал выпуклыми глазами. За балконной дверью в ночи что-то металлически звякнуло и прошуршало.
– Крыса, – успокоил меня доктор Ш. – Повадилась по перилам гулять.
И он заварил еще чаю.
Эту историю мне рассказал муж, далее пишу от его лица.
Когда мне было лет 12-13, мы с отцом часто ходили в лес на охоту и рыбалку. Мы забредали далеко в глушь, где лишь изредка можно было встретить маленькие охотничьи домики, похожие на баньки. В тот раз мы остановились с папой в таком домике, рядом с глубоким лесным озером, с нами была охотничья собака Данка, которая была приучена не бояться ни волка, ни медведя. Три дня мы охотились и рыбачили, за день я уставал так, что засыпал без задних ног. Но в последний день мы с отцом решили немного отдохнуть, так как добычи было уже достаточно. Побродили по лесу, потом ближе к вечеру развели костер, ели жареные грибы и рыбу и разговаривали. Около полуночи отец сказал, что пошел спать, а я решил еще немного посидеть у костра. Было очень темно, тускло светился месяц, и не было ни дуновения ветерка. Данка бегала неподалеку от меня, обследуя близлежащие кусты. Я, наслаждаясь этой ночной идиллией, смотрел на угасающий костер.
Внезапно стал подниматься ветер, от которого гнулись деревья. Окружающий меня лес стал наполняться шорохами и треском. Данка, поджав хвост, прибежала и прижалась ко мне. Тело её сотрясалось мелкой дрожью, что меня удивило. Ведь она охотничья собака, которая бесстрашно в одиночку бросалась на медведя! Темнота как будто сгустилась, от леса веяло какой-то враждебностью. Я буквально чувствовал на себе чей-то недобрый взгляд.
Испуганный, я пошел в избушку к отцу, Данка не отходила от меня ни на шаг. Отец уже спал. Я не стал его будить, просто лег на соседнюю койку, которая представляла собой нары из досок у стены. Сон почему-то не шел, и я стал прислушиваться к звукам снаружи. И тут с ужасом я осознал, что за стеной кто-то так же стоит и прислушивается. Данка всё так же дрожала и даже начала поскуливать. Меня охватил панический страх: мы с отцом одни в глухом лесу, ближайшее жилье километрах в сорока, а за стеной этого одинокого охотничьего домика стоит кто-то, чье присутствие заставляет дрожать здоровую псину. Я стал убеждать себя, что мне всё это кажется и я просто накрутил себя. Вдруг я услышал, что этот кто-то передвигается вдоль стены. Шаги остановились возле небольшого окошка, затянутого обычной тепличной пленкой. Я боялся посмотреть в сторону окна, меня словно парализовало, я чувствовал на себе черный буравящий взгляд. В избушке в одно мгновение стало холодно, это был как будто могильный холод, пробирающий до костей. Данка зарычала, пятясь к стене. Вдруг на крыше домика раздался грохот, от которого я подпрыгнул на месте, а Данка с визгом забилась в угол. Такого страха я не испытывал никогда в жизни, это просто не передать словами. Через сколько-то времени шок прошел и, приходя в себя я отметил, что не чувствую чего либо сверхъестественного, этот кто-то больше не стоял за окном, собака тоже успокоилась. До утра я так и не смог заснуть, забывшись только под утро, когда начало светать.
Утром, когда мы стали собираться домой, мы увидели, что на крыше домика лежит большая ветка, упавшая ночью. Видимо это она и издала тот самый грохот, который чуть не свел меня с ума. А отец удивился, что не слышал его, как крепко он спал. Уходя, я чувствовал на спине чей-то взгляд, но так и не решился обернуться. С тех пор я старался не ходить в лес с ночевкой, ведь после этого случая меня несколько месяцев мучали ночные кошмары, где я оставался один на один с этим странным существом за окном…