Это было издавна уже, 5 лет обратно, летом. Одного моего друга пригласила в краски бабушка, причём произнесла, чтоб хватал с собой кого желает – дом большущий, места немало. Бабушка живёт в селе Коськово, это в четырёх часах езды с пересадками от Санкт-Петербурга. Поехали мы втроём: Лёша, внук тот самой бабули, я и Вадик, Лёшин друг детства. Ещё к бабушке приехали Лёшины сёстры, одной одиннадцать, иной тринадцать лет.
Я, увлекаясь эзотерикой, была чрезвычайно настроена вести на природе зарядку энергией собственной новейшей колоды Таро. На любой вариант: это таковой обряд, который совершают с новыми картами Таро, чтоб привлекать их к грядущему собственнику и вызвать скрытые в них силы. Мои планы оказались трудновыполнимы: бабушка Лёши была чрезвычайно верующая, категорично протестовала против таковых ритуалов, и, что досадно, каким-то образом умудрялась находить меня, где бы я ни пристроилась с картами и свечками. Даже на окраине деревни, даже у реки, даже в бору. Вообще, эта её прозорливость – также полностью себе магическое явление, которое приводило меня в ступор, но деяния – не о нём. В конце-концов, некто внеспредложение ночкой выбраться из дома и вести обряд в бане. Я согласилась. Вадик и Лёша вызвались караулить меня в предбаннике, чтоб, ежели бабушка придёт, я успела всё прибрать, и произнесла бы, что элементарно вульгарна умыться.
Мы все уже наслушались от бабули и от Лёшиной тёти рассказов о баннике, который не обожает ночных вторжений. Мне было пофиг на эти рассказы – шёл крайний день полнолуния, и ежели бы я не сделала обряд зарядки, ожидать бы довелось ещё месяц, что не хотелось. Колода была чрезвычайно уж долгожданная, я фактически хозяйка, вручную её делала, это редкая колода, её не приобрести. Так что в ту же ночь мы втроём выбрались чрез окна и прокрались к бане, которая стояла достаточно далековато от дома, метров двести, не меньше.
Лёша с Вадиком открыли по банке страйка, остались сидеть, дымить, наслаждаться ночным небом чрез открытую дверь. Чтобы не было позже идей насчёт пьяных глюков: у них обоих это была первая скамейка за день, кое-что запретное глотать разрешено было лишь после такого, как Лёшина бабушка с её магическим чутьём засыпала. Сама я и совсем ничто не пила. Итак, я прошла в баню и закрылась внутри на щеколду. Разложила карты, зажгла свечки. Очистила всё огнём, ладаном – на этом шаге ещё ничто не происходило. Но когда я стала декламировать заговор, правдивое словечко, безопасный, без намёка даже на обращение к нечисти или чего-нибудь схожее, это началось.
Сначала свалились корыта, стоявшие на полках. Я не направила особенного интереса, продолжила декламировать заговор. Но позже раздалось рычание, откуда-то снизу, из подпола, которого в бане не было. Это было жуткое рычание. Не было даже идеи, что ТАК может рыкать пес. Это было кое-что иное – и чрезвычайно ужасное. Это буквально не было треском досок или ещё чем-то таковым. Это буквально не прикалывались Лёша с Вадиком, для этого им как минимум довелось бы прокопать подкоп под баню и там устроиться, но я всё время слышала их в предбаннике. Я была в шоке. Хотелось перекреститься, хоть я и некрещённая. Сдержалась, не перекрестилась. Собрала быстренько карты, погасила свечи, всё убрала, стала раскрывать дверь. Щеколда с моей стороны не поддавалась. Её как какбудто гвоздями приколотили. Не двинуть было ни на миллиметр. А рычание не прекращалось. Даже не знаю, как я не сошла с ума. Это был элементарно страшный ужас, когда проистекает кое-что, что происходить никоимобразом не может. Когда уже не веришь в действительность происходящего, но при этом осознаешь, что сам находишься в искаженной версии новейшей жуткой действительности. Лёша и Вадик дёргали дверь со собственной стороны и звали меня. Как оказалось позднее, они также всё это слышали. В конце-концов, я разревелась и стала умолять собственных богов посодействовать мне. Делаю я так чрезвычайно изредка, но тут – принудили. Я рыдала, молилась, дёргала кверху щеколду исцарапанными пальцами – и в некий момент она поддалась. А рычание так и не прекратилось, кстати.
Мы трое, перепуганные, добежали до дома, разошлись по собственным комнатам, заснули. В баню с такого дня прогуливались лишь раз, и ничто не было более такового.