Когда мой лечащий доктор произнес мне о том, что я пережила клиническую погибель, я испытала лёгкое сожаление. Не, ребята, ну как так?! Как я умудрилась проворонить свою погибель? Где свет в конце тоннеля? Где масса родственников, готовых жить к райским воротам? Где священная суть, отправляющая меня обратно в моё тело со словами, что моё время еще не пришло? Я непревзойденно незабываю действия до такого, как меня накачали наркозом, наименее отчётливо то, что происходило после такого, как я пришла в себя, а вот осмыслить то, как я погибла, у меня не вышло. Зато я незабываю, как позднее за мной приходила Смерть.
Первый раз я увидела её в реанимации, меня прикатили туда из операционного зала на чертовски скрипучей каталке. Помню, что тогда мне страшно хотелось дремать, но мне не разрешили. Медсестра отдала спецзадание: необходимо было глядеть, как капает по трубочке жидкость из мешочка, и в случае, ежели я почувствую себя ужаснее, пригласить её. В общем, озадачила и ушла глотать чай, а я осталась одиннаодин со собственным мешочком.
Я приехала в клинику, когда на дворе стоял день, а сейчас совершенно стемнело. Единственным источником света в палате служила раскрытая дверь, вообщем, этого полностью хватало, чтоб оглядеть незатейливую обстановку кругом. За дверью медицинскаясестра по телефону кому-то неслышно пожаловалась на супруга. Я же таращила глаза на капельницу, усердно удерживая себя в сознании размышлениями о неизвестном человеке, чья кровь отдаёт меня к жизни. В установленный момент я ощутила, что нахожусь уже не одна: некая тёта стояла у моей постели. Как она сюда попала? Точно знаю, что в палате, несчитая меня, пациентов не было, чрез дверь войти также не могла, я бы буквально это увидела. В форточку, что ли, пролезла? Ну, это навряд ли, с таким-то бюстом. Вид у тётки был самый-самый обычный: на вид лет 50, довольно совершенного телосложения, на голове “химия” цвета махагон. Одета моя гостья была во фланелевый халат коричневого цвета, из-под которого виднелась ночная рубаха в небольшой цветочек. Она постояла мало, потом наклонилась, оперлась на меня локтями и стала наваливаться, нажимать, сжимать меня. В тот момент я находилась в каком-то немощном оцепенении, не было сил, чтоб противиться ей или пригласить на содействие, под тяжестью её тела я не могла даже пошевелиться. Помню, в тот момент было страшно жаль себя. Я таковая малая, слабая совершенно, ноет у меня всё, а тут таковая бабища здоровенная усмирить меня желает. Не верно же, ну?!
В некий момент мне получилось напрячься и откатиться к стеночке, слегка совершенно, но этого хватило, чтоб наваждение исчезло. Позвала медсестру, пробовала поведать ей, что со мной вышло, но она мне не поверила. Сказала, что мимо неё никто в палату войти не мог, в реанимационное деление вообщем никого, несчитая медперсонала, не пропускают, обязано быть, это я так от наркоза отхожу. Глюк? Ну хорошо, допустим…
Только на последующий день я опять увидела эту тётю. С утра меня осмотрели, провели все нужные процедуры и оставили в покое. Врач предупредил, что выздоравливать с кровати и бродить мне еще рано. Смешной, куда я могла пойти? Из одежды мне оставили одну простынку. Все, что оставалось делать, – пялиться в потолок и восстанавливать силы, чем я целый день усердно занималась.
Ближе к вечеру пришла нянечка вести санобработку. Особо мы друг другу не препятствовали. Она мыла пол себе потихоньку, я в пылко рассматривала кусок сереющего неба в окне. Тут-то она и возникла, моя вчерашняя тётя-мотя. Только что не было, а сейчас стоит передо мной, рассматривает. В это раз мне получилось разглядеть её лучше: круглое лицо, глаза мелкие, ясные, брови неровно подведены чёрным карандашом, нос-пуговка и напомаженные розовым узенькие губки, верхняя пуговица на халате практически оторвалась, висит на одной ниточке. Самая рядовая тётенька. Честное словечко, я на таковых непрерывно в магазинах натыкаюсь. Постояла немного и давай меня нажимать. Последним, что я незабываю, был вопль нянечки, она манила доктора. Тогда меня откачали или, ежели вернее выражаться, реанимировали.
Позже нянечка говорила мне, что её интерес привлекла моя неестественная поза. Тело вытянуто в струнку, мускулы напряжены, башка завёрнута на бок, глаза раскрыты и дыхание частое-частое. Под утро этого же дня моя тётка появилась в третий раз и опять навалилась на меня. Только в этот раз я разозлилась.
– Отвали от меня, дурочка! – яростно разговаривала я. – Я не сдамся, проваливай!
И она отстала, пропала элементарно и всё. Дышать стало проще. “Больше не придёт”, – подумала я и провалилась в сон. Через пару дней меня перевели в общую хирургию и чрез 10, как положено, выслали домой.