В общем, мы дошли до того, что вечером, рассыпали на столе муку, положили кучку спичек, и оставили записку с текстом “Что ты хочешь?!” – в надежде, что этот кто-то напишет на муке, или сложит из спичек слова. Ушли спать. Ночью включалась в ванной вода. Зажигался и гас свет везде поочерёдно, но утром мука и спички были целы.
Я решила звонить хозяевам. Позвонила, извинилась, говорю, мол, не сочтите меня за умалишённую, но здесь у Вас происходит чертовщина! Пересказала ей. Хозяйка – молодая женщина, начала мне рассказывать, что понимает меня, мол на сорок дней её папы у них люстра ни с того ни с сего упала и т.д. Я говорю ей, или мы это как-то решаем, или съезжаем. Больше меня ничего не интересует.
Оказалось, они не так давно купили эту квартиру у какой-то бабули, я взяла её номер телефона, и когда услышала имя… Не, может это совпадение, конечно… Аида ДемОнова, а если ударение на первый слог? ДЕмонова. А?! И имечко тоже… Аида…
В общем, я начала сбор вещичек, но бабуле позвонила. Она трубку взяла, я ей напрямую, в лоб, мол, так и так, что происходит-то?! Убили здесь, может, кого?! Она мне только сказала: “Я к вам приду”. Мне ничего не оставалось ответить, как только: “Жду”.
У нас, в нашем крыле по соседству две бабули жили, странненькие такие, с кошками. Я к ним. “Расскажите мне, пожалуйста, про Аиду. У нас там что-то неладное творится, хотелось бы знать, что”. Бабули мне только сказали, что Аида уже в возрасте восьмидесяти с небольшим лет и, немного не в себе, но безобидная.
В общем, в этот же вечер сижу на кухне с Наташиной дочкой (дети давно уже у мамы ночуют), звонок. М. открывать пошла, возвращается с непонятным выражением лица, и говорит: “Это к вам…”.
Заходит бабуля – Аида. Сказать, что у неё необычный вид, ничего не сказать. Кожа натянута на черепе как на барабане, глаза очень глубоко посажены, большие, и цвет… знаете, такой… жёлтый! Когда от времени карий цвет выгорает, он становится неприятно-жёлтым, как у неё. Мне не хорошо стало, думаю, когда же эти сюрпрайзы закончатся-то! Усадила её за стол, чаю налила, и изложила ей всю суть. На что она мне поведала, что жила здесь со своей мамой и сестрой, отношения были напряжёнными, мама сестру любила, а Аиду не очень, так как считали они её не от мира сего. Сестра со временем съехала, осталась мама с Аидой вдвоём. Мамаша её шпиняла постоянно, даже руки распускала, если не ошибаюсь. Потом мама как-то сломала ребро, слегла, и позже умерла. Умерла на диване, который стоял в аккурат на том месте, где Полина спала той злосчастной ночью (мебель у меня была своя, я потом по наитию диван переставила).
Что касается моих рассказов, так и они Аиду ничуть не удивили! Напротив, она мне заявила: “Вы разрешите мне по квартире пройтись, с мамой поговорить, попрощаться, и она Вас не станет беспокоить.”
У меня от этих слов глаза к носу сошлись. Я говорю: “Конечно! Делайте, что хотите… я и так… на грани безумия…”.
В этот вечер я ночевала у мамы. Не помню кто, то ли Аида, то ли мамочка моя, но кто-то мне посоветовал сорокоуст заказать на год для покойной. Так я и сделала. Хотите верьте, хотите нет, но все успокоилось. Как бабушка отговорила. Я ещё немного пожила там, и съехала вообще.
Да! Первым звоночком ко всему этому была кошка! Кошка Нина, юного возраста, не из робкого десятка, но когда мы приходили домой, она была взъерошена, напугана, и приходила в себя минут по тридцать, как-будто её весь день метелили. Многие моменты, которые не напечатала, забылись, правда всплывают периодически.
Вот такая вот история была в моей жизни. Пожалуй, самая изматывающая и страшная.