Никогда в жизни больше не заглядываю в замочные скважины, щели и тому подобное. Умом понимаю, что, скорее всего, ничего необычного не увижу, но вот инстинкт самосохранения отказывается верить доводам разума. А всё из-за этого случая.
Позади остался детсад, впереди маячила школа, и “первый раз в первый класс”. Лето было в разгаре.
В то время была у меня подруга – Женя Гутарина, она хоть и не жила в нашем дворе, зато каждый день приходила к своей бабушке Клаве, которая была нашей соседкой по лестничной площадке. Кстати, после переезда бабы Клавы в этой самой квартире и умерла бабушка моей другой подруги Маринки. Именно она и стала легендарным призраком нашего подъезда.
Но сейчас не об этом, тем более история эта давно мною рассказана.
Так случилось, что дворовые дети разъехались по бабушкам-дедушкам, играть было совершенно не с кем. Конечно, я очень радовалась приходам Жени и никак не ожидала такого подвоха.
Женькиным родителям удалось выбить отпуска летом, да ещё и в одно и то же время, поэтому всем семейством они укатили в Украину к родственникам Женькиной матери аж на целый месяц.
Я осталась совсем одна: даже к бабушке не поедешь – жили-то мы за три тысячи километров от всей родни. В принципе, я и одна хорошо играла, но всё же зачёркивала дни в календаре до приезда подруги.
Я всегда была очень сдержана в чувствах, я не плакала и не закатывала истерики, рассуждая, что разлука на месяц – это не вечность, что Женька скоро вернётся назад. Вот именно поэтому я до сегодняшнего дня не могу понять, почему ЭТО случилось.
Мама уже вернулась домой после работы и что-то стряпала на кухне, я же рисовала в зале за журнальным столиком. Вдруг я услышала стук во входную дверь. Первая мысль была, что приехала какая-нибудь из подруг, но дверь я сразу не открыла, спросив:
– Кто там?
В ответ опять постучали. Я спросила снова:
– Кто там?
– Это я.
– Кто я?
– Женя.
– Какая Женя?
– Гутарина. Ну, открой.
Сначала, одурев от радости, я чуть не открыла дверь. Рука почти повернула замок, как что-то меня остановило. В голове лихорадочно забегали мысли, что и десяти дней-то не прошло с отъезда подруги. Потом вспомнились наставления прабабки о разных нехороших сущностях, а ей-то уж я верила на все двести, сама видела, как та исцеляла людей, творя чудеса. Сердце билось, как “птичка в клетке” от ужаса:
– Не открою. Ты – не Женя.
– Ну, посмотри на меня, это же я.
– Сказала же, что не открою.
– А ты через замочную скважину.
От старого замка действительно осталась большая скважина для ключа с двумя бороздками. Вот к ней я и прилипла глазом. И тут же отпрянула: из замочной скважины, с другой стороны, на меня смотрел глаз. Постояв немного, я опять прильнула к отверстию: всё так же оттуда на меня смотрел чей-то глаз.
– А откуда мне знать, что ты Женя? Я тебя не вижу.
– Посмотри снова.
Глаз начал удаляться, и вот уже видно всё лицо, а потом и всю Женю в полный рост.
Я пришла в замешательство, а Женя всё просила открыть дверь. Наконец, до меня дошло:
– А почему ты не постучала по-нашему (у нас был свой характерный перестук, довольно непростой)? Раз не знаешь – то ты – не Женя.
После этого за дверью раздалось страшное шипение с подрыкиваниями, и по двери начали скребсти когтями.
Вот тут-то ноги у меня подкосились, и мурашки побежали по всему телу. Перекрещивая дверь, я повторяла одно и то же:
– Приходи вчера, приходи вчера.
Не знаю, сколько я так бормотала, но звуки за дверью прекратились, мельком глянув в замочную скважину и никого там не увидeв, я побежала на кухню к маме.
Мама пела “По Дону гуляет казак молодой” и чего-то там жарила. Она ничего не слышала. Мама моя когда-то перенесла тяжелейший отит, и слух у неё очень понижен. Зато она мне поверила и сразу побежала к бабе Клаве спрашивать, не вернулась ли Женя из Украины раньше времени.
Женькина бабушка была ошарашена таким вопросом и сказала, что билеты назад куплены на такое-то число.
Женя с родителями вернулась, как и было запланировано – через месяц.