Страшного в этой истории немного. Скорее, просто мистические мелочи, которые сделали тогдашнее моё пребывание на летних каникулах не таким, как обычно.
Было мне тогда 14 лет. Моя мама всегда любила поискать летний отдых подешевле, а свою дачу мы так и не удосужились завести, поэтому каким-то образом маман вышла на тётю Тамару, бывшую воспитательницу и ныне смотрительницу-алкашку загородного ясли-сада.
Женщина это была весьма добрая и с чувством юмора, но, постоянное житьё в пригороде с мужем-алкоголиком и отсутствие дела, дали о себе знать. Тётя Тома откровенно спивалась. Жила она на территории бывшего ясли-сада, участок располагался на холмах Кавгалово и было на нём около 10 домов, которые смотрительница сдавала в любое время года за копейки. Вот и нам был сдан домик на лето.
Я с детства девочка впечатлительная, и тогда мне дом не понравился сразу. Ну представьте – остальные домики стоят в низине, всегда на солнышке и в высокой траве с цветочками, прогретые и тёплые. А этот уродец стоял отдельно на холме, метрах в 150 от туалета и под огроменными вековыми елями. Внутри дома вообще творилось не пойми что – пыль, мусор, грязные матрасы на кроватях, и в кладовках склад цинковых пронумерованных горшков и прочей детсадовской лабуды (я себе тогда зарезервировала на ночь номер 18, чтобы по ночам не бегать на улицу.
Мы тогда приводили дом в порядок целый день. В итоге, стало вполне терпимо.
Больше всего мне нравилась кровать! Представьте – часть большой комнаты с печкой занимает длинный настил, спальных мест так на 10. И загораживается шторкой. Там я и поселилась. А интересности начались в первую же ночь.
Жили мы в этой комнате втроём – я, мама и моя младшая сестра, которой на тот момент было два года. Я улеглась за печкой, задёрнулась шторкой, сестра сопела в кроватке (не поленились же притащить из города), а мама рядом с ней на каком-то топчане.
Ночью меня будит шум. Я сквозь сон слышу мужской голос из прихожей, топот, детский голосок, вижу, что будто бы свет зажгли в соседней комнате (кухне). Потянулась за телефоном, посмотрела время, ужаснулась – отчим, как обычно, внезапно приехал навестить нас во втором часу ночи. Ещё и сестру растолкал. Я сонно поднимаюсь, отдёргиваю штору и замираю – на маминой кровати лежит чья-то чёрная голова. В кроватке сестры лежит ребёнок. А кто тогда шумел? И тут я осознаю, что шума-то уже не слышно, в доме тихо и темно. А в соседней комнате, за дверной занавеской, будто бы шёпот. Конечно, молчать я не стала, а подскочила, разбудила маму и описала ей ситуацию. Маман сразу встала и вышла проверять, но мы не нашли ничего, кроме запертой входной двери, пустых кладовок, валяющихся по столу фарфоровых кружек и перевёрнутого вверх дном цинкового мусорного ведра. Наскоро наведя порядок, мама пошутила, что, должно быть, крысы тут искали еду и между делом переговаривались. Я же и по сей день прекрасно помню, как сон мой уже сошёл, но мужской и детский голоса я слышала явно, да и свет пробивался через дверную занавесь.
Вторая история, связанная с этим же домом, произошла тем же летом. И если я могу допустить, что в первый раз мне всё показалось-послышалось спросонок, то в этот раз дело было средь бела дня и я была с лучшей подругой, которая тоже это слышала, чувствовала и помнит по сей день.
В общем, пока мама с сестрой пошли на озеро, мы с подругой решили посвятить время послеобеденному сну. Завалились на злосчастную кровать, задёрнулись шторкой (далась же она нам, жёлтая гадина) и стали болтать. Ну о чём могут девочки в таком возрасте болтать – о мальчишках, об общих знакомых. Правда, мало что и сейчас изменилось, ну да, я отвлеклась.
Вдруг мы услышали за стенкой, в прихожей, тяжёлые шаги. Мне тогда подумалось, что больно сильно продавливается деревянный пол, похоже на поступь тяжёлого мужчины. Мы переглянулись, я шёпотом пояснила подруге, что наверное пришёл муж хозяйки, дядя Артур, проверить, что и как у нас. Я отдёрнула штору, вышла в прихожую и никого не нашла. Стоит ли говорить, что я напряглась? Я быстренько обошла дом и на всякий случай заперлась изнутри, зная, что мама постучит в окошко, в случае чего.
Мы легли и стали было болтать дальше, как шаги в соседней комнате заставили нас замолчать. Медленная спокойная поступь была слышна уже не в прихожей, а в помещении по соседству. Тут уже нас сковал ужас и мы не придумали ничего лучше, как вдвоём залезть под одеяло. А тем временем это Нечто будто бы вошло в комнату и отделяла нас одна лишь занавеска.
Не знаю, как объяснить это ощущение. Если вы находитесь в комнате не одни и сидите спиной к человеку, или около вас за той же занавеской находится кто-то – вы это чувствуете. Простая человеческая энергетика, которая исходит от людей. И она не пугает, если человек там находится свой и ожидаемый. А тут – за занавеской стоял кто-то, кого не могло быть в доме. Я была уверена, что это мужчина, и тут моё молчаливое напряжение доконала подруга. Она почти не дыша прошептала:
-Оксан, по моему, он дышит…
В этот момент я поняла, что ещё немного – и я просто окажусь в обмороке от ужаса. Сдёрнув с себя одеяло, я вылетела из кровати и рванула к выходу. Конечно, никого я за шторкой не увидела, ровно как и подруга, которая молча неслась за мой по пятам. Выскочив из дома, мы отдышались и так и просидели на травке, пока не вернулась мама. Та, конечно, покрутила нам пальцем у виска…
Когда на следующий день мы снова остались вдвоём, то в голову нам пришло решение проблемы. Детское, банальное, неуклюжее, но всё же решение. Взяв складной ножик, мы на каждой двери в доме и на каждом косяке вырезали по православному кресту. Тонко, неярко, кривовато, но искренне надеясь, что больше визит странного гостя не повторится.
Неприятная и жутковатая энергетика дома до осени так и не спала, но шагов и дыхания мы больше не слышали.
Я никогда не была ярой христианкой, не смотря на то, что в детстве меня крестили и в шкатулочке лежит нательный крест. Но вера в высшие силы, которые способны оградить человека от зла (пусть даже с помощью криво нарисованного на двери креста), во мне живёт до сих пор.
На следующий год, ставший последним годом когда мы жили в том доме, я приехала и обомлела – дом будто бы преобразился. Всё было по-прежнему, но он не пугал. Мне больше не было жутко заходить в тёмные кладовки, оставаться одной, спать по ночам. Сложно объяснить это ощущение, но в доме будто бы стало теплее и суше – не на уровне физических чувств, а на уровне душевных ощущений.
Может, за год вырезанные крестики окончательно прогнали что-то, обитающее там, а может и я стала старше и менее чувствительней – не знаю. Но попугать впечатлительных знакомых этой историей до сих пор люблю, жаль только, что не все верят.