Устроился я в госкомитет статистики подработать служащим вне штата по переписи населения. Мне поручили обойти 200 квартир, среди которых были две в очень старом аварийном доме. Оттуда жильцов расселяли потихоньку, вот и остались люди на первом этаже — многодетная семья, средств нет, переезжать некуда, а государство квартиру так и не дает до сих пор. Кроме того, на третьем этаже (в списках, которые мне выдали, были указаны номера квартир, наличие домофона, лифта, этаж и т. п. — базовая информация, чтобы не заблудиться в подъезде) живёт старая бабка, по виду царя лично видавшая.
Уже вечер двигался к ночи, часов девять-десять. Подхожу я к этому дому. Все окна грязные, многие разбиты, стекла серые, где-то виднеются горшки от комнатных растений, краска на рамах вся облупленная… Дом не ассоциировался с уютом и теплом домашнего очага, а скорее с сырым подвалом или погребом.
Рассматривая дом, я зацепился взглядом за окно второго этажа. Кто-то (судя по силуэту, мальчишка лет 7-9) стоял на подоконнике и глядел в приоткрытую маленькую форточку, что-то неразборчиво покрикивая (причем на улице было уже прохладно, а он был вроде голый — за немытым стеклом сложно было разглядеть).
Сначала я погрешил, что в документах ошиблись и дали мне неверные списки. Принял этого мальчика за одного из отпрысков вышеописанного многодетного семейства. Но когда я вошел в подъезд, то увидел, что квартира 4 располагается, как и положено, на первом этаже. Позвонил, пообщался, записал данные. Квартирка была совсем убогая, что настроения мне не прибавило. Поднимаясь на второй этаж, я чувствовал себя не в своей тарелке, плюс нагнетало обстановку и скручивало нервы то, что света в подъезде не было. Я подсвечивал себе путь телефоном. Когда луч света попал на дверь справа от меня, я увидел, что она была опечатана милицией. Судя по дате, указанной там — уже более трех месяцев. Целостность печати не нарушена, на ручке и двери серый пыльный налет. Я не уделил этому особого внимания, хотя впечатление от дома сделалось еще сквернее. Захотелось поскорее дела закончить и убраться оттуда как можно быстрее.
Поднялся я на третий, последний этаж. Постучал в дверь — а у самого аж мурашки побежали от громкого звука, так хотелось подсознательно быть тише воды, ниже травы, будто и нет меня. Отворили довольно быстро. Я представился, задал вопросы по анкете, как и полагалось, ну и дернул черт меня спросить, что это за опечатанная квартира этажом ниже. Бабка на меня покосилась и рассказала, что в разгар минувшего лета жили с ними еще одни соседи — жена с сыном от первого брака и вторым мужем. Женщина отдала богу душу еще весной, в преддверии наступающего июня. После ее похорон муж сильно запил, перестал следить за хозяйством, счета не оплачивал, за ребенком не следил. Мальчик же замкнулся, на улицу не выходил, в школу ходить тоже перестал. Участковый все по этому поводу соседей опрашивал, мол, когда последний раз они семейство это видели. В один чёрный день либо горе, либо белая горячка мужика совсем рассудка лишила: он пасынка своего затащил в ванну, изнасиловал и в горло мочалку вбил, отчего ребенок и задохнулся. Закончила бабка рассказ фразой: «Вот и не успокоится все никак Андрейка». От этих слов у кровь похолодела в жилах. Я наскоро распрощался и вышел из квартиры.
Когда за мной закрылась дверь и темнота накрыла своей шалью подъезд и меня, я ощутил, как дрожат колени. Я взял телефон и, подсвечивая дорогу, стал спускаться. Когда проходил мимо опечатанной двери, услышал отчетливо, как дергается дверная ручка (дверь была слева, звук исходил оттуда же). Ощущение было такое, будто кто-то ломился из опечатанной квартиры. У меня выдуло все мысли из головы — я бы сказал, что страх сковал меня, но на самом деле он придал мне неслабой прыти… С момента, как я услышал звуки и до того, как я оказался в десяти метрах от подъезда, прошло секунд пять, но пока я бежал, в своем топоте мне слышался нечеловеческий, но, тем не менее, узнаваемый детский плач.
Я поспешно удалялся от этого проклятого дома, боясь даже повернуть голову в его сторону. В тот день я напился и проспал на учебу, а всю ночь мне снились страшные сны, в которых я видел зажавшегося в углу санузла, раздетого воющего мальчика…