Мы с мужем прожили 18 лет по квартирам. То ли домовые нам попадались тихие, то ли мы жили шумной молодой жизнью, но с “хозяевами” квартир мы так и не познакомились. Вот уже 3 года живем в своей квартире, доставшейся нам по наследству, и дружим с нашим домовушей. Знакомство произошло неожиданно. Я и мой муж работаем по сменам (сутки отсутствуем дома), и дома остается дочка сама (ей на тот момент было 14 лет).
Вот сидит смотрит она концерт Задорнова и хохочет, и вдруг понимает, что в комнате из-под дивана кто-то тоже заливисто смеется. Надо сказать, что девочка она у нас не пугливая (спокойно выключает свет и ложится спать, когда нас нет дома). Потом она мне рассказала, что было не страшно, а как-то чудно! С тех пор мы стали подмечать разные вещи. То ножик, оставленный на ночь на столе, начинал сам по себе цокать по столу (стала убирать ножи на ночь), то на кухне стало слышно как сдвигаются стулья (ну, думаю – кошка, ан нет – она в ногах у меня лежит, мурлычет), то вдруг слышу – щелк! и в туалете зажегся свет (муж рядом спит, а доча десятый сон видит), то кто-то под диваном громко печально так вздохнет, то шлепнет дочку по коленке маленькой сухонькой (по ее словам) ладошкой и она с воплями выскакивает из своей комнаты, но последней каплей стал вот какой момент. Я заболела и лежала с температурой дома. Выпила жаропонижающего и все крутилась-вертелась – не могла найти себе места. Как вдруг тоненький писклявый старческий голосок сказал из-под кровати: ”Неси карандаши! Будем рисовать!” С криком: ”Кто здесь?!” я занялась поисками этого затейника-хулигана, но конечно же, никого не нашла. Зато залезла в комп и нашла сайты про домовых и как их задобрить. Все сделала по инструкции (ну, молоко там налила, хлеб положила, и все такое). С тех пор подозрительная тишина. Задумывает, наверное, какую-то шалость. Вот и сейчас подозрительно скрипнула половица за спиной. Уж никак почитать хочет, что я о нем тут написала. Хоть бы опять рисовать не предложил!
Впервые в мире о голосах мертвых, заговорил известный изобретатель и предприниматель Томас Эдисон. Он утверждал, что с помощью определенных аппаратуры и условий, можно записать голоса мертвых. Но, к сожалению, Эдисон так и не смог осуществить свою мечту. Он умер, оставив идею другим более удачливым своим последователям.
Однажды, летом 1959 года, Фридрих Юргенсон смог записать на пленку голоса неизвестных ему людей (как ему сначала показалось). Изначально Юргенсон пытался записать пение птиц, но сам того не подозревая произвел запись голосов мертвых. Вскоре выяснилось, что голоса эти принадлежали давно умершим родственникам Фридриха.
Голоса мертвых или феномен электронных голосов стал известен миру благодаря находке Юргенсона. Однако, как утверждал сам Фридрих, никаких подобных идей у него не возникало и все получилось спонтанно. Вскоре, благодаря проведенным экспериментам, Юргенсон выяснил, что записать голоса мертвых можно благодаря наличию дополнительных помех или шумов внешнего мира: пение птиц, ветер, шум прибоя и т.д.
Узнав о таком открытии, к Фридриху Юргенсону обратился психолог Константин Родив. Проведя дополнительные исследования и совместные эксперименты, Родив, пришел к выводу, что наилучшие записи получались вблизи радиоволн или радиопомех. Кроме того, ни о каких радиопередачах речи идти не могло. Потому, что голоса, записанные на пленку, обращались лично к Родиву и называли его по имени или прозвищу, которое могли знать только самые близкие.
Повторные эксперименты привели к такому же результату. Поэтому до сих пор существует мнение, что любой может услышать голоса мертвых, стоит всего лишь обзавестись нужной аппаратурой.
«Дело было на «родительский день», перед праздником Святой Троицы. Татьяна – так звали мою знакомую – позвонила мне и спросила, смогу ли я ей составить компанию, чтобы посетить на кладбище могилу ее мужа Олега, который трагически погиб в 2005 году. Таня при жизни мужа очень сильно его любила и никогда не изменяла. И он относился к ней так же.
Мы встретились и поехали на кладбище. Как пришли на могилу Олега, Татьяна не смогла удержаться и начала рыдать, причитая, что ей очень трудно и одиноко без него, что она не может жить так дальше. Я ее утешал, вытирая ей слезы.
Когда Таня успокоилась, достала из сумочки зеркальце, чтобы привести лицо в порядок. И как только в него посмотрелась, то сильно закричала и отбросила зеркальце в сторону. Руки ее дрожали. Оказалось, в зеркальце позади себя она увидела молодого улыбающегося Олега. Он вроде хотел ее обнять, но не успел – Татьяна выбросила зеркало. Я был тоже в шоке, долго не мог прийти в себя.
Прошло около четырех месяцев, и Татьяны не стало. Ночью во сне она умерла: диагноз – «ишемическая болезнь сердца». Думаю, отражение мужа в зеркале было как знак, что он ее заберет и они будут там, на небесах, вместе!»
…Со мной тут такое произошло, что я и представить себе не могла. Я много лет жила на подселении. Комната моей соседки постоянно пустовала, так как сама она жила в деревне и там лечила людей. Я слышала, была она не то колдуньей, не то знахаркой.
Однажды она заявилась и сказала:
– Я приехала умирать. Мне уже 84 года, а в 85 я умру. Потерпи годок, когда на тот свет переберусь, тогда комнату мою возьмешь себе.
К ней сюда стали приезжать больные, нашли ее каким-то образом. Но она больше никого не брала, говорила, хочет посвятить последний год жизни молитвам о своей душе. И действительно, день и ночь старушка молилась. Я слышала, как она поет псалмы, шепчет что-то перед иконами. Помня ее обещание передать комнату мне, я ухаживала за ней. Готовила ей легкие кашки – ела она мало, постилась в основном, – стирала ее одежду. Но в душе как-то все сомневалась, что она умрет, уж больно выглядела здоровой и крепкой моя соседка.
Как-то раз я все-таки не выдержала и спросила ее:
– Баба Алена, с чего Вы взяли, что умрете скоро, вон Вы еще какая боевая!
И она отвечает:
– Я все знаю, милая. Знаю даже твои мысли, но не сержусь на тебя. Ты девка добрая, а сомнения твои мне понятны. У меня ведь лежит дарственная на твое имя и завещание. Не сомневайся, к ноябрю меня уже не будет. А чтоб поверила, вот что я тебе скажу. Вчерась ты чашку на работе разбила, когда Вы утром чай пили. А неделю назад у тебя кошелек утащили, но ты об этом никому не рассказывала, потому что у тебя в кошельке только мелочь была. Так это или не так?
Ох, и удивилась я!
– Откуда Вы все это знаете, баба Алена? – спрашиваю.
– От Бога, – отвечает. – Если Он не пожелает, пекарь не был бы пекарем, а лекарь – лекарем. Предки мои многое умели. Я вот только не завела детей и не передала им знания свои. Я тебя, Зина, попрошу, я ведь не просто так отдаю тебе свою комнату, а чтобы ты мою последнюю волю исполнила. Как умру, похорони меня, но не ставь памятника. Память обо мне пусть будет в сердцах тех, кому я помогала. Ты лучше крест каменный на могиле сооруди, он дольше стоять будет. Я Господу всю жизнь служила, так пусть при мне хоть крест останется. Деньги на крест, отпевание и помины я оставлю. А главная моя просьба такая. Собрала я тут деньги на монастырь, вот держи адрес. Отвезешь деньги туда. Да не забудь службу там отстоять по моей душе. – По щекам соседки даже слезы побежали от волнения. – Зина, – продолжала она, – обещай, что исполнишь мою просьбу. Если не хочешь, то уж лучше сейчас скажи, я не обижусь, а попрошу еще кого-нибудь. Главное, как начнут тебя деньги во искушение вводить, не поддавайся – нет большего греха, чем не исполнить волю покойного.
Я клятвенно заверила, что все исполню, как она попросит, чтобы не сомневалась бабушка.
Через месяц, в ноябре, она умерла. Думаю, она знала даже час своей смерти, так как дверь в свою комнату на ночь не закрыла, а на стол положила деньги и записку для меня, где было всего несколько слов: «Прощай. Если в чем виновата, прости. Завещание на столе. Я сдержала свое слово, Зина. Сдержи и ты свое. Похорони, как просила, с крестом. Возьми деньги на похороны, а остальное увези в монастырь. Алена в миру, а в крещении – София. Аминь».
Плакать я не плакала. Она ведь не была мне родной. Да и жила в другом месте, где людей лечила. Когда появлялась, мы с ней почти не разговаривали: она то в церкви, то в комнате своей молилась, поздороваемся утром на кухне – вот и все слова. А денег было прилично. Пересчитав их, я решила, что ни в какой монастырь не поеду, махну лучше в Сочи, отдохну, как нормальные люди.
Потом я позвонила в милицию. Бабулю увезли в морг. Перед этим у меня спросили, есть ли у нее родственники. Я ответила, что бабуля жила одна.
– А кто же будет ее хоронить? – спрашивают.
– Не знаю, – пожала я плечами.
– Что ж, похоронят как безродную, – нахмурился милиционер. Я промолчала.
Комнату я побелила, выкинула старую мебель, купила все новое. Но. Мне все время казалось, что я не одна в квартире. Ерунда, думала я, это мне совесть покоя не дает. Все забудется и пройдет. Совесть на хлеб не намажешь, а такой случай только раз в жизни выпадает. Какая разница, кто похоронит – государство или я.
Прошел месяц, и я увидела сон, будто подходит ко мне Алена и, наклонившись, пристально смотрит на меня. Я ее взгляд чувствую, но глаз не открываю, делаю вид, что сплю крепко.
Алена говорит:
– Ты же обещала! Ведь я просила тебя, и ты обещала! Прошу тебя еще раз. Отвези в монастырь деньги, я их всю жизнь копила. Эти деньги на свечи Богу, а не тебе. Добром прошу, отвези.
Утром я подумала и решила: нет, не отвезу. Сон и есть сон. Бывали в моей жизни сны и похуже, не хватало только, чтобы я восьмидесятипятилетнюю бабку боялась и из-за этого опять нищей стала. В общем, стала я такие мысли гнать из своей головы. И вроде успокоилась.
Появились деньги, появились приятные хлопоты: по магазинам езжу, обновы покупаю. Однажды в ЦУМе стою в очереди и вдруг вижу. бабу Алену. Стоит она и смотрит на меня. И осуждающе так кивает. Мне аж плохо стало. Думаю, с ума я, что ли, схожу? Спрашиваю женщину, которая рядом со мной стояла:
– Вы там бабку в синей кофте не видели? Женщина отвечает:
– Нет, я никого не видела.
Прошло еще три месяца. Со мной стали происходить и вовсе странные вещи. Иду я как-то вечером домой. Вдруг собачка меня догоняет, вьется, крутится, мешает шагать. Я ей говорю:
– Ты что привязалась? Пошла вон отсюда. Иди домой. Где твой хозяин? Пошла вон!
И вдруг слышу голос Алены:
– Отвези добром деньги.
От ее голоса я остолбенела. Стою, смотрю вокруг. Ни собаки, ни людей. Снег метет, темно. И так мне жутко стало. Домой бегу, а дорогу забыла. Мечусь между домами. А дома все высокие, чуть ли не в небо упираются, а я маленькая-маленькая. Страшно так, будто в лесу или на кладбище хожу ночью. Села я обессиленно в сугроб, не могу двигаться, слезы бегут из глаз. Какой-то прохожий подошел и спрашивает:
– Женщина, Вам плохо?
– Да, мне плохо. Где я? Не могу найти дорогу. Не пойму, где я… Он спросил адрес, я ответила. Прохожий поднял меня из сугроба, отряхивает и говорит:
– Вы как раз около этого дома ходите.
И проводил меня до квартиры. Получается, что я вокруг собственного дома три часа ходила. Ночь я проспала. Утром очухалась и, успокоившись, стала рассуждать. Большую-то часть денег Алёны я в банк положила. А в банке условие: в течение года не снимать. Не терять же проценты! Нет, думаю, не сниму. Надо быть полной идиоткой, чтобы от такой суммы добровольно отказаться.
И опять ночью пришла ко мне Алена, но я уже не спала. Видела, как она отделилась от стены, вроде как из ничего вышла. Одета в юбку старую, кофту – в них она и умерла.
– Я тебя, девка, ненавижу… – тихо так говорит. – Ты меня долго вспоминать будешь, а о деньгах забудь: ни одной моей копейкой не попользуешься. – Повернулась и пошла так же, как появилась, в стену.
Когда стало ясно, что банк меня обманул, я попала в больницу. Вернулась домой, а меня обокрали. Вынесли все новое, что было куплено на деньги Алёны. Воров так и не нашли.
Я с тех пор болею: ходить не могу, ноги отнялись. Пишу Вам лежа…
