Уже наступил вечер, закружила метель, быстро темнело, деда все не было. Наконец, весь в снегу, он ввалился в дом, под мышкой были зажаты валенки. “В кумовой деревне иду мимо крайнего дома, гляжу, на плетне валенки висят, ну и прихватил”, – пояснил пьяненький Сергеич. “Да ты сдурел, – ахнула бабушка. – Это ж Окулихи дом, ведьмы. Лучше б ты ума прихватил, окаянный!” – “Да ладно, – махнул рукой дед, – она не узнает, а в хозяйстве сгодятся”.
Валенки были совершенно обычные, в таких все деревенские зимой ходят. Вот они и остались у нас в доме. И тут начались странности. Назавтра отец вышел в свежеукраденных валенках на крыльцо покурить. Не прошло и минуты, как улицы раздался его гневный рык: “Это кто ж удумал такое? Катерина, ты?” – “Да в чем дело?” – вышла из кухни мать. “В чем, в чем, – отец шагнул обратно в дом, – вот, понюхай, – и сунул матери под нос пачку папирос. – Чуешь? Собачьим дерьмом пахнет!” – “Да ты что, Володя! – изумилась мать – Табак как табак”. – “Смеешься, что ли? – рассердился отец, швыряя пачку в мусорное ведро. – Мажь чем хочешь – все равно курить не брошу!” Прошел день, другой, неделя, но отец так и не смог закурить. Моя старшая сестра Лидка крутила тогда роман с водителем с лесозаготовок. Он был женат, встречались тайком за деревней. Как-то, собираясь на очередную короткую свиданку, Лидка второпях сунула ноги в валенки выскочила за дверь. Вернулась сестра через два часа потная, красная и очень злая. Валенки зашвырнула через всю прихожую. Оказалось, что ноги донесли Лидку до околицы, потом сами повернули и направили ее вокруг села, а потом еще раз, а потом между домами. Так она нарезала круги, не в силах остановиться, пока в слезах не пообещала, что в жизни к этому кобелю не пойдет. Только тогда валенки вывели ее к дому. Посмеиваясь, мать читала наговор от уставших ног.
А однажды мы проснулись на заре от шума. Выглянули в окно и обомлели. Прабабка Вера, девяноста с лишним лет, в злополучных валенках, лихо крякая, колола во дворе дрова. “Мама! Бабушка! Ты что делаешь?” – всполошилась вся семья. “А что, – бодро отвечала она, – у меня вон радикулит прошел. Сердце болеть перестало. Я вообще такую бодрость чую, эх!” – прабабка подхватила очередное полено.
Но больше всех изменилась жизнь Сергеича. “Валяется на дороге полено, хочу подобрать и не могу – рука не поднимается на чужое, веришь! – жаловался дед. – Курить бросил, пить бросил, мимо Семенова дома иду, мужики у забора выпивают: давай, Сергеич, с нами, а я беру у них бутылку и об забор. Весь вред от водки, говорю. Еле ноги унес. Вдова Прошкина облаяла меня у магазина, хотел обматерить ее, открыл рот и говорю: “Грешно ругаться, Зина, давай я лучше забор тебе поправлю, самой небось тяжело.” Тому помогаю, другому морали читаю. Народ меня уже Ангелком кличет. А все эти валенки проклятущие, выкинул бы, а руки прямо так и тянутся их надевать”.
Не выдержав испытания добром, дед решил пойти с повинной к Окулихе.
“Так вот кто валенки уволок, – засмеялась ведьма, – ну что, добра нажил?” – “Да какое там, – махнул рукой Сергеич, – ни выпить, ни закурить, ни присесть, целыми днями хожу, людям помогаю, прямо Тимур и его команда.” Оказалось, Окулиха сначала наложила на валенки особый зимний наговор на здоровье. И еще на избавление от вредных привычек.
Обнаружив пропажу, ведьма решила наказать вора по-своему и пожелала ему в этих валенках только добрые дела совершать.
Вдоволь насмеявшись над незадачливым Сергеичем, Окулиха забрала валенки. Дед вернулся к привычной жизни. Надо сказать, что никто в нашей семье с тех пор ничем серьезным не болел. А деду бабушка часто грозилась: “Побузи мне еще! Мигом тебе валенки от Окулихи принесу!”
