Извиняюсь, ежели ошибусь в названиях боевых, я женщина, так что могу заблуждаться мало. =)
Служил мой возлюбленный папочка в особых армиях. Ядерные боеголовки перевозил. Конечно, в особых контейнерах или в чем там их перевозят, не принципиально. Часть его размещалась на холмистой местности. Поодаль от доли находились пункты охраны: будка, обнесенная забором, огромные стальные ворота и все прочее, мелкая сеточка с колючей проволокой наверху. В конуре объяснение, стол, стул, журнал дежурства, телефон со связью со штабом. Прям против двери окно. Каждый таковой пост находился возле 2 – 5 км друг от друга. Вотан на холме, иной во впадине и т. д. Рассказывает папа:
“Зима. Пришла моя очередность дежурить. Утром отвезли на пост. Дело к вечеру. Я все как постоянно, сделал верно. По 25 минут на улице, гляжу нет ли кого, оберегаю наперевес с автоматом. Потом любые тридцатьминут запись в журнал, отчет в штаб и т. д. Последние тридцатьминут отправь. Вышел означает на улицу, курю. И вижу, что к моему посту движется кто-то… Через сетку же все следовательно. Смотрю дама идет, в белой сорочке, волосы белоснежные и хозяйка бледная…А идет босиком.. Тут за мной машинка приехала, фонарями пространство то осветила: никого… Ладно, размышляю, почудилось. Открыл ворота, впустил машинку, сделал запись и в казарму. Меня сменил грузин, мой однополчанин. Койки вблизи и все такое. Общались отлично.
Приехал в дробь, разделся, лег дремать. Часа в 3 ночи поднимают меня: “Гена, взлет! Собирайся. Поедешь на пост, додежуришь. Потом тебя день касаться не станем. Напарнику твоему нехорошо стало. ” Ну я за друга постоянно рад, да и веление имеется веление. Встал, оделся. И заводят в казарму такого грузина. Садят на постель. А на нем лица нет. Посмотрел на меня, шапку снял, а под ней все волосы – седые… И произносит: “Гена, там бабушка белоснежный! ” Я и обомлел. Значит не почудилось мне… Но что делать, нужно ездить. Приехал на пост. Все тихо, а поближе к утру( зимой светает поздно), когда заменяться время быстро, опять с сигаретой в зубах вглядывался в даль. И вижу ЕЕ. Идет босиком по снегу, вся белая… Я ей: “Стой, палить буду! ” А она какбудто не слышит… И взор таковой жалобный… Подошла она к воротам и давай кругом них бродить, какбудто лазейку отыскивает, руками прощупывает, я как был, так и застыл. Раз круг делает, а я как волчок, одни лапти переставляю и очами за ней слежу… Два круг… Три… чую, волосы под шапкой дыбом встали…Она кружку на 5-ом за ворота лишь зашла, как машинка приехала. Еле меня из ступора вывели.
Я лишь позже узнал, что там боевые деяния были. Может незабывает натура, а может и истина дух. Только грузин с армии седым домой возвращался. ”