«Я родился в год, когда началась Великая Отечественная война. В эти трагические годы нам с матерью пришлось испытать самые ужасные, нечеловеческие лишения. С грудным ребенком, то есть со мною, на руках мать добиралась из Дальнего Востока в теплушке-вагоне вглубь России. По дороге я заболел воспалением легких, и нас высадили в небольшом городишке, забытом богом.
В этом месте в начале 20-х годов, в Гражданскую войну, проходил с боями командующий белой армией генерал Колчак. Как рассказывают старожилы тех мест, кровь лилась рекою: расстреливали почти каждый день. Это было страшное время. В этом убогом городишке нам пришлось остаться на долгие годы. Во время войны и после мы с матерью скитались по чужим углам, нас везде унижали и выгоняли, не давали нормально жить.
Прошло время, мать – еще совсем молодая, ей не было и 30 лет, – встретила демобилизованного солдата. Так у меня появился отчим, а мой отец, летчик, погиб на фронте, ему посмертно присвоили Героя Советского Союза.
В 1950 году мы построили на окраине городка небольшой домик, как раз на том самом месте, где в Гражданскую войну расстреливали местных жителей, мне это известно от стариков. Мы прожили на новом месте несколько лет, прежде чем решили с отчимом выкопать свой колодец. К несчастью, вода в нашем колодце оказалась соленой, и нам пришлось его завалить.
И вот однажды, возвращаясь домой очень поздно, я обратил внимание, что наша собака сидит недалеко от колодца и скулит жалобно. Я подхожу к ней, она меня почти не узнает, и только в темноте горят ее глаза. В чем дело? Я никак не мог понять, почему она испуганно на меня смотрит. Я остановился у засыпанного колодца и застыл на месте, меня как будто ударила молния. Из засыпанного колодца, из-под земли, доносились человеческие голоса, похожие на стоны. Я четко их слышал и от ужаса не мог пошевелиться. Потом опрометью рванул домой, закрыл за собой дверь на засов. До утра не сомкнул глаз.
С тех самых пор я обходил это место стороной и боялся приходить домой поздно. Я не стал никому об этом рассказывать, думал, что могут поднять меня на смех.
И вот однажды все же набрался смелости и рассказал отчиму. Он, конечно, усмехнулся: «Ты что, Шурка! У тебя с головой непорядок, что ли?» Я кое-как его уговорил ночью пойти и посмотреть, только тогда, когда собака будет скулить.
Ночь была очень темная. Сидим и ждем, когда завоет собака. Неожиданно она начала жалобно скулить. Мы вышли на улицу: темень – хоть глаз выколи, тишина. Собака сидит вдалеке от калитки, к нам не подходит. Отчим позвал ее, но она отбежала еще дальше и жалобно завыла.
Отчим смело подошел к заваленному колодцу и остановился. Я за ним не пошел, а наблюдал, стоя за калиткой. Он постоял несколько минут, потоптался вокруг ямы, и вдруг неожиданно наклонился низко к земле и стал прислушиваться.
У меня в это время побежали мурашки по телу от страха.
Потом он мгновенно выпрямился и устремился ко мне, что-то бормоча про себя. Мы пулей влетели в дом. Я заметил, что отчим молчит и мотает головой, хочет что-то сказать, но у него онемел язык от ужаса.
Мы до утра сидели и молчали, каждый думал о своем. Мать тоже с нами просидела до утра. Что это могло быть? Что делать? Какое дать этому объяснение?
Это продолжалось довольно долго, я точно не помню, когда все закончилось. Я только знаю, что мать ходила к какой-то бабке-колдунье, и та по ночам выходила к колодцу и что-то наговаривала вслух. Нам не разрешали при этом присутствовать. Вскоре все прекратилось, а собака исчезла из дома навсегда, больше мы ее не видели.
Прошло больше 40 лет, я до сих пор не могу забыть этот случай. Когда приезжаю к матери, то долго стою на том месте, где был когда-то колодец. И снова возвращаются в памяти те далекие годы. Наш дом стоит на костях вот уже 50 с лишним лет. Иногда мать, вскапывая огород, находит какие-то кости, похожие на человеческие. И часто мне приходит в голову мысль: наверно, что-то все же есть, какая-то связь между настоящим и потусторонним мирами».