В психиатрическую клинику предки меня возили три раза, но вложенный срок я отсидела лишь два.
Первый раз меня там прикрыли в семнадцать лет. Зимой 2001 года, не незабываю буквально в каком луне, я была в собственной комнате как нежданно в квартиру ворвались три здоровых мужчины в белоснежных халатах. Они мне перегородили вывод и начали произносить: “Какая образованная женщина и больная”. Пришли мои предки, произнесли: “Одевайся! ” – и кинули мне на постель одежду. Я ответила, что никуда не поеду. Врачи продолжали: “Одевайся по хорошему…” Я желала вылезти из комнаты, но они меня поймали и поволокли. Я противилась, цеплялась руками за стену. Они отрывали мои руки от стенки. Выволокли с квартиры. Отказывалась идти, легла на грязный пол. Они меня брали за руки и лапти, понесли в лифт… Сорвали кофту. Я кричала: “Помогите! Полиция! ”. В моем доме имеется полицейский участок, но они даже не выглянули в коридор поглядеть, что проистекает. Босиком без кофты и тапочек тащили по улице в машинку. На улице прохладно, снег. В машине я расплакалась. Люди мимо проходили, глядели. Пришли предки, закинули в машинку тапки. Отвезли.
В психушке меня доктор позвала к себе в кабинет, у неё вид нездоровой, глаза вытаращенные влезают из орбит, а под ними синяки темные. Как заорала на меня: “Отвечай, как дело было, тебе глас выше отдалприказ?! ”. Какая-то доктор произнесла: “Да у неё по глазкам следовательно, что она больна”.
Стояли там коляски инвалидные. На полу лежала дама, которая под себя ссала, двигаться не могла. Уколы ей делали без конца, а позже на носилках унесли. Дверь стальная на замке, ключ у докторов в кармане.
Умоляла я родителей отобрать меня, они подписали нужные бумаги и в этот день меня отпустили, но это было лишь начало…
Второй раз в детскую возили психушку. Давали мне пилюли от которых чрезвычайно нехорошо было: тяжко бродить – от них еле лапти шевелились, было эмоция, что я упаду. От одной пилюли слегла в постель на некотороеколичество дней. Вид после неё был у меня страшный. Рвало от них чем-то жёлтым. Пальцем во рту ковырялись – глядели выпила их или нет. Пугали, что будут зубы разжимать – испытывать, ежели их буду скрывать. Медсестра кричала на меня: “Пей вданныймомент же пилюлю! ”. Чтобы меня подержать – изготовить укол – собрались все врачи, даже уборщик со шваброй. Окна, двери на замке, ключи у медперсонала.
А вот третий раз был по истинному ужасный! Во зрелой психиатрической клинике.
Как традиционно, ворвались в квартиру три здоровенных мужчины в белоснежных халатах. Церемониться со мной не стали – сходу поймали за шею и отволокли в машинку. Очень ловко поймали за шею, следовательно сходу, что натренированны на нездоровых – не первый раз хватают. Это было вечером, на улице уже было мрачно.
Сразу как привезли, силой вкололи укол. Я от него отказывалась. Санитар меня поймал за руку и заорал: “Ты желаешь меня разозлить?! ”. Схватил за шею,( наверное это их возлюбленный приём) прижал к койке и вкололи психотропную отраву. Силой волокли в палату-изолятор, где находятся тяжко нездоровые. Там дверь на замке, на окнах решётки, туалет там же. Тех, кто там прибывает, на улицу и в коридор не пускают. Палата облезлая. Одежду драную, психушечную одевать не захотела и тогда санитар с медсестрой силой раздели меня до нага. Палец выкручивали, ломали, чтоб кофту сбросить. Орали: “Сейчас к постели привяжем! ”. А там, я увидела, чрезвычайно обожают связывать. Старую даму, незабываю, привели. Она разговаривала, что не может тут сохраниться: нужно идти домой, у неё немало дел. Села на стул возле двери. Ей разговаривали: “Ложись в кровать”. Не легла. Привязали к постели. Я ушла в туалет, чтоб не чуять душераздирающие крики. Наделали уколов немало и после привязки стала чрезвычайно ненормальная, бредила. Врачи веселые были – так довольствовались, аж рожи красные были от наслаждения.
На утро мне принесли лекарственноесредство. Спросила от что оно, а мне по-хамски ответили: “Сама обязана ведать какие медикаменты были тебе назначены! ”. Не выпила. Схватили, на постель повалили, зажали садисты нос, чтоб мне нечем было дышать и я открыла рот. Пытались родить. Смеялись, что дыхание могу на продолжительно удерживать, орали: “Чего ножками нас отпихиваешь?! ”. Не вышло родить лекарственноесредство( отраву), тогда силой вкололи укол. После него я впала в сон, растеряла волю. Вечером ещё два шприца и так кололи 10 дней по 2 раза – один укол сутра, два вечером.
Потом принесли мне предки мешок с пищей и одеждой. На свидание к ним не пустили. Мешок мой врачи перерыли. Руку протянула к ранцу – оттолкнули, произнесли: “Не лезь куда не нужно! ”. Еду лишь отдали, а прочее в помещение прикрыли. Решётку ломала, руки порезала, на них у меня были синяки. Потом от уколов в бессознание впала. Язык скрутило, имеется не могла. Как разрешено имеется со скрученным языком, ежели он стоит у тебя поперёк гортани?! Судорогой тело свело, в постели лежала – не могла перевернуться на иной бок. Помню – очнулась быстро, когда шатаясь стояла и в жопу врезались два укола. Сидела на постели без сознания, уставившись в окно. Рот мне крутило. Сунули мне в руку кружку с питьём, сидела держа её в руке и глядела в одну точку, позже рассудок быстро промелькнуло, поднесла питьё ко рту и уронила – пролила мимо рта на себя. Помню – стояла, шатаясь, закатив глаза к потолку и мне в рот сували какую-то пилюлю.
Я имеется не могла, без сознания лежала, меня пробовали насытить поэтому, что хозяйка не в состоянии была имеется. С постели принудили подняться, присесть и в рот тыкала санитарка ложку с плавленым сырком, какие мне из дома предки принесли: ложку и сырок. Я даже чай проглотить не могла: продолжительно во рту держала, лежа в кровати, покуда он сам не выливался – вот так меня обкололи.
Пришла ко мне на свидание прислуга, тогда я мало очнулась. В психушке была особая комната для свиданий, вот тогда я сделала побег. Мамка с медсестрой болтали стоя около двери, я была вблизи и нежданно у меня промелькнула мысль, что дверь не заперта! Разум прояснился, я чрезвычайно скоро, одномоментно открыла дверь( она оказалась вправду незапертой) и выбежала на улицу.
Местность была неизвестная, но я сориентировалась куда нестись, прямиком добежала до забора и перелезла чрез него. Недалеко от забора валялся алкоголик, опьяненный в стельку. Удивительно, пьяницы валяются прямо под забором психушки и их не посылают врачевать! На подгибающихся ногах еле доехала домой. Дома мне никто рад не был. Вопли, клики, плач, истерика – вот то, что меня ожидало дома.
Утром папка поехал в психушку, отобрал вещи. Приехав от туда, произнес – я обязана с ним туда ездить, паспорт отобрать. Мозги от отравы ничто не соображали: не понимала, что меня лгут – поехала. Паспорт мне не дали и снова прикрыли в изоляторе. Продолжили накачку уколами. 30 уколов за 10 дней сделали. Помню – сидела за столом еле живая, еду силой в рот пихала медицинскаясестра Люда, садистка чуток зубы не сломала. Кружку с чаем пихала в рот, да на меня целый пролила. Орала на меня пару раз. Ещё в рот также лекарственноесредство заливала. Я отказалась глотать лекарственноесредство в столовой, когда она всем его разносила и очередность до меня дошла, тогда она меня поймала, поволокла силой в палату-изолятор. Посадила на стул, в рот пихала в стаканчике жидкость и заставляла чаем запить, ещё одна санитарка меня держала. Я выплюнула лекарственноесредство, тогда эта медицинскаясестра Люда побежала за ещё одной дозой. Долго терзала покуда не принудила испить. Вот от этого лекарства-жидкости мне было чрезвычайно нехорошо, не могла сидеть продолжительно на одном месте, было чрезвычайно мощное волнение. В очах мутно было, глаза болели, сами закрывались как-будто дремать хотелось.
В палате-изоляторе страшная вонища. Девять коек на 9 психов, дверь заперта, окна заперты, туалет прямо в палате куда дверь открыта – вот и вонища. Еду приносят туда же покушать, суп и 2-ое – всё на одну тарелку наваливают и лишь ложку предоставляют это ковырять.
Продержали меня там 2 недели и перевели в обыденную палату. Сознание стало ворачиваться. Жидкость давали глотать страшную, от неё было чрезвычайно мощное волнение. Чем подольше давали, тем ужаснее становилось. Давали глотать ещё 4 пилюли в день и эту жидкость. Во зрелой психбольнице меня держали с 18. август по 23 сентября. Домой выпустили чрез 37 дней. Повезло. Ещё продолжительно после психушки нехорошо было, лапти при ходьбе болели. Когда из психбольницы выпустили – домой еле доехала, удерживалась, чтоб по автобусу не приступить носиться, час в автобусе потрудилась пересидеть. Дома места себе не находила, на диване не лежалось и не сиделось. Это все от данной жидкости-отравы.
Чувствовала после психушки нехорошо. Беспокойство оставалось мощное. Сознание помутнённое. Телевизор не выглядел. Всё казалось неживым, бесчувственным. Даже натура не веселила. Прошло такое положение лишь чрез 5 месяцев.
На комиссии( когда группу по инвалидности устанавливали) мне произнесли: “Не будешь применять медикаменты – создадим операцию на мозге”. Врач всё разговаривала: “Пока не расскажешь, что было с тобой, из больницы не выпущу! ”. Пугала: “Не будешь глотать лекарственноесредство – капельницу поставим. От тебя предки отказались. Больную домой никто тебя не отберёт. В пансионат тебя отправят”.
Врач по имени благородная с чрезвычайно презрительной физиономией меня “Лечила” – терзала, калечила! Потому, что словечко “лечение” не идет: препараты, от которых впадаешь в бессознательное положение, тело крутит судорогой, при этом вид как у дебила( стоишь шатаясь закатив к потолку глаза) и даже после продолжительного неупотребления остаётся волнение – не имеютвсешансы быть лекарствами.
Когда издавали на свободу из психиатрической больницы-тюрьмы( это убежище разрешено именовать так поэтому, что там меня лишили свободы), доктор благородная запугивала: “В последующий раз мы с тобой играть не станем – сейчас мы играли. Будешь у нас находиться не наименее 3-х месяцев”.
Ещё разговаривала, когда в изолятор посадили за то, что отказывалась глотать медикаменты: “Мы постараемся тебе благоволить. Это ты обязана нас подчиняться, а не мы тебя – я тут главная”.
Меня в изолятор перевели с обыкновенной палаты за ещеодну попытку к бегству. Тогда я увидела как опьяненные санитары с мордами красными и опухшими притащили за лапти даму без сознания. Помню – медицинскаясестра ударила по лицу тяжко болезненную. Эта же медицинскаясестра чрезвычайно обожала чуть-что сходу кричать истерически на нездоровых в изоляторе. Я у неё попросила отдать из хранилища мою одежду, а она на меня непонятно отчего заорала.
Живот у меня чрезвычайно шибко болел от лекарств( отравы). Ужасные боли были в животе. Целый день традиционно продолжались. Вот так, животик болел до тех пор покуда меня в столовой на пол вырвало. Какая-то вблизи медицинскаясестра была – увидела, закричала: “Мой полы! ”. Я вульгарна быстрей в постель, нехорошо чрезвычайно было с животом. Это всё от препаратов.
Медсестра, та которая ранее в рот заливала лекарственноесредство в первый раз, в рот пилюлю запихивала, пальцем толкала в зубы вследствии отказа испить её. И как им не тошно ковыряться пальцами в постороннем рту?! В изоляторе стенки облупленные, белой краской покрашены, тогда как у какого-то доктора кабинет так обделан, досками стенки обшиты( видела когда дверь была открыта), мебель вся новая, цветы стоят. Врачи принципиальные прогуливаются, ключи от всех дверей у них в кармане – наверное им чрезвычайно славно звякают.
Врачи решали садистские деяния совершенно не относящиеся к исцелению: выкручивание пальца, силой переодевание в больничную одежду, силой запихивание еды, зажимание носа, чтоб нечем было дышать. Разве разрешено лежа в рот кое-что лить? – разрешено захлебнуться! В психбольнице медперсоналу более необходимы мышцы, чем мед познания. Они почаще используют физиологическую силу, традиционно к тем кто лечиться не желает. Психиатры в клинике – подонки, садисты, изуверы!
Всё это происходило в клинике Ново-Вильняского района.
В рассказе ничто не выдумано. Правда, лишь истина – ничто несчитая истины.