Живу я в обычной пятиэтажке, соседи нормальные. За исключением одной семьи, которая живёт прямо надо мной. Не скажу, что мне повезло… Так, как по ночам они выясняют отношения и где, как не в моей квартирке слышно лучше всего?? Как-то я засиделась в сети до поздней ночи. Рядом тихо и мирно спал мой пёсик Джек. И тут раздался звук, от которого я подпрыгнула, а моя собака залаяла. Если учесть, что я уже потихоньку засыпала за компом, я была на грани инфаркта (лол), от крика соседа-алкаша. Вслед за ним последовали матные реплики его жёнушки, и пошло-поехало. Минут через пять таких криков, в возгласы проник детский плач. Я была очень испуганна, мало ли что эти пьяницы с ребёнком сделают?? Я чувствовала какую-то странную тревогу, я посмотрела на Джека и увидела, что он тоже был взволнован. Не выдержав, я поплелась разбираться с этой алкашнёй. Что странно – чем ближе я приближалась к из двери, тем тише были их крики. Подойдя в двери, я не слышала ни единого звука. Я прислонилась к двери и вслушалась – тишина. Я попыталась посмотреть в глазок, но в темноте не увидела ничего. Только собралась оторвать взгляд от дибильного глазка, как увидела в темноте девочку в беленьком платьице. Забившись в угол она плакала и хныкала, дрожащими руками вытирая слёзы. В один момент, она резко повернулась и посмотрела на меня, будто знала, что я стою за дверью. От этого взгляда мне стала жутковато. Я на секунду отошла от двери и снова посмотрела в глазок – темнота, никакой девочки не было. Мне стало очень страшно, и я решила вернуться домой. Мне показалось, что кто-то дышит мне в затылок и непрерывно на меня смотрит. У меня моментально закружилась голова, и я потеряла сознание. Очнулась я в больнице. Рядом сидела тётя Люба (соседка). Я начала расспрашивать, что произошло, и как я сюда попала. Она ответила, что я потеряла сознание у себя в квартире и поэтому не открывала дверь, пришлось вызвать скорую. Я просто остолбенела, ведь я точно помню, что в свою квартиру я не возвращалась!!! Через 4 дня меня выписали, и я решила пойти в полицию, заявить им о ребёнке, которого я видела, они сказали, что разберутся, и я, немного успокоившись, пошла домой. По дороге я встретила тётю Любу, она как всегда спрашивала, как я себя чувствую. Ну я и рассказала ей о той девочке, на что соседка мне ответила, что ни о какой дочке не слышала. Я кое-как попрощалась и побежала обратно в участок, требуя, чтобы они обыскали квартиру. Я её видела!!! Своими глазами! Если я сошла с ума, то я должна хотя бы в этом убедиться. Я добилась своего и квартиру алкашей обыскали. Как выяснилось, у них был ребёнок. Маленькая девочка четырёх лет. Как-то по пьяни они затеяли ссору, а девочка попала под горячую руку. Они избили ребёнка до полусмерти и похоронили в кладовке, в сундуке. После того, как всё выяснили, родителей посадили на 20 лет. А квартиру опечатали. Прошёл уже год после этой жуткой истории, и я до сих пор, приходя с учёбы, в углу комнаты вижу ту заплаканную девочку в белом платьице…
История эта, уж извините – длинная, но правдивая. Расскажу, как смогу, и так долго собиралась с духом.
Тот дом мы с мужем выстроили, еще учась в институте. Участок помог получить знакомый, а чтобы «поднять» стройку муж перевелся на заочное. Маленько учебу, конечно, запустили, но дом получился на славу. С год мы там пожили. Ощущение – не передать! Все в доме как ты хотел! А окончив институт и уезжая по направлению, мы сдали его приличной с виду семье. Вернулись – все в полном порядке, только бывшие квартиранты все приговаривали: «Жалко уходить, нам тут так понравилось». С этого все и началось.
Я стала бояться засыпать из-за привязавшегося кошмара. Только задремлю: разверзается земля, оттуда выныривает замшелый стол, за которым сидит мрачный древний дед – пегие усы, брови козырьком, волосы скобкой. Открывает огромный потрепанный фолиант и начинает вещать страшные истории про… кладбище. А все происходящее по сюжету демонстрируется за его спиной: разверзаются могилы, вещают покойники, летают вурдалаки, бродят призраки… Я с криком открываю глаза, и тут не легче: над моей постелью склоняется некая фигура в белом. Снова кричу – фигура отплывает в сторону. Трясу мужа, он мычит, но не просыпается. Вскакиваю, включаю свет – он не загорается. Вдруг – крик ребенка из детской. Мчусь туда мимо жмущейся в углу туманной фигуры. А там моя трехлетняя дочь сидит на краю кровати: «А-а! Собака! Мама, прогони черную собаку!» «Где?» – кричу, хватая ее на руки. Дочь показывает рукой: «Вон лежит!» И действительно – на детской кроватке что-то темнеется. «Пошел!» – гоню я нечто, оно – ни с места. Крещу – пятно исчезает. Щелкаю выключателем – и тут свет не горит. Дочка испуганно хнычет, ложусь рядом с ней, рассказываю добрую сказку. Засыпаем… Еле доживали до утра. Муж за завтраком тоже жалуется: плохо спал, снилось, что прикован к кровати цепью и не может пошевелиться. Или – напали бандиты, связали, пытали. Сочувствую и прошу его проверить в доме свет. Он щелкает выключателями – почти все лампы перегорели.
Я рассказала маме об этих напастях, и она стала брать к себе внучку – у нее она спала хорошо. А я пошла к одной знакомой знахарке – бабе Кате, выкатывающей все эти прелести на яйца, но там уже жили другие люди – она куда-то переехала. Мне присоветовали другую – бабку Остроушку, очень хвалили. Старенькая светленькая старушка вылила нам порчу на воск, я поразилась совпадению: у дочки вылилась собака, у меня – книга. Старушка, улыбаясь, уверенно пообещала, что поможет нам. А когда мы пришли в следующий раз, ее внучка сообщила, что бабушка умерла. Жаль было старушку, да и себя тоже.
А тут новая напасть: я наяву увидела некую сущность, думаю – это был домовой. Говорят, если ему в глаза глянешь – это к смерти. Я – глянула.
Как-то вечером читала при настольной лампе и вдруг боковым зрением ощутила движение. Оборачиваюсь: по комнате в полумраке плывет некто мохнатый, цвета сажи, чуть более метра ростом. Его контур обозначен пухом, колеблющимся при движении. А два немигающих глаза, на пушистой округлой голове устремлены на меня: ярко-зеленые, длинные, с вертикальными зрачками. Я обомлела, оно вплыло в детскую, и оттуда раздался крик. Влетаю, включаю свет. «Черная собака села на меня! – всхлипывает дочка, скорчившись в углу кроватки. – Я не хочу, чтобы она приходила!»
Так мы мучились с год. Притерпелись. Но произошедшее далее, уже было выше моих сил.
Хочу отметить, что газ на той улице тогда еще не провели: в доме был угольный котел, а в одной из комнат – не действующая печь, с накинутой салфеткой. Она и стала центром событий.
В то утро я была в доме одна и собиралась на работу. Склонившись, застегнула юбку, а подняв голову – обмерла: на печи сияла огромная золотая икона в раме. Внутри восседал смугловатый человек в золотом парчовом одеянии и с усыпанной самоцветами короной на голове. В одной руке он держал скипетр, на ладони другой руки лежал пульсирующий золотой шар. Несмотря на то, что ниже пояса у него была печь, человек был живой! Повернув ко мне красивое лицо с огненно-черными, весело поблескивающими глазами и темной бородкой, он приятно и задорно улыбнулся. «О, Господи!» – вскрикнула я в испуге, не имея в виду ничего конкретного о Боге. Икона вмиг рассыпалась в прах, повисший на мгновенье мерцающей золотой пылью над печью.
Что со мной потом было, не помню. В себя я пришла у мамы. Несмотря на холод ранней весны, на мне не было ни чулок, ни кофточки, одеты лишь кроткий плащ, комбинашка с юбкой, да комнатные тапки. Лицо в слезах, руки трясутся, на чем приехала – не помню. Мама, выслушав мою бессвязную речь, накапала успокоительного и куда-то ушла. Вернувшись, сказала: «Одень там что-нибудь мое. Соседи говорят – через две остановки живет очень сильная колдунья – Бондарчиха. Она может порчу сделать, может ее и снять. К ней все украдкой ходят, чтоб потом в плохом не обвинили. Не хотелось бы к такой…, но делать нечего. Пошли, банку с водой я уже приготовила».
Как во сне я вдруг очутилась за столом напротив древней, но рослой старухи в платке и с бельмом на левом глазу. Она угрюмо выслушала меня, неотрывно уставившись кривым глазом, и сурово заключила: «Жить тебе в цом доме нельзя. Тебе на смерть зроблено. Продай его или сдай хвартирантам. Воно потихоньку и пройде». «Так а…» «А другим не опасно, тики тебе». Потом она что-то побормотала басом над банкой с водой и изрекла: «И муж твой нихай пье. Тики не кажи ему про цу воду. У борщ лей, у суп – поможе». И отвернулась. «А кто это сде…» – начала я и осеклась от ее взгляда. Вылетела на улицу пулей.
Выпив стакан заговоренной воды, я едва добрела до постели. И проспала у мамы полтора суток, проснувшись под вечер следующего дня. Мама сказала, что меня будили: трясли, кричали в ухо, плескали водой – все бесполезно. Боялись, что умерла. Она подвела меня к зеркалу и всхлипнула: «Посмотри на себя!» Я увидела там… не себя: сморщенное желтое восковое лицо, синие губы, черные круги под глазами. Моя шея и все тело были покрыты фиолетовыми синяками. Сгибы рук и колен черные. Прямо восставший покойник. Да и чувствовала я себя не лучше. Мама расплакалась: «За что такое? Кто мог это сделать?» Я вяло проговорила: «Может – бывшие квартиранты. А может – подруга Валька. Помнишь – мужа хотела отбить? Ее дедушка – колдун, хоть и живет далеко – в Златоусте. Мало ли! Да ну их! Главное, что жива». Я с отвращением отвернулась от своего отражения и, выбравшись на улицу, села на лавочку. «Смотри-ка – уже весна! – удивилась я. – Небо синее, зелень! Почему я этого раньше не замечала?»
Мужу сказала, что плохо себя чувствую. Зачем его пугать? Да и не верил он в такое. Муж созвонился с моим начальником, Морозовым – он мужик с пониманием, и договорился насчет недельного отпуска за свой счет. За это время я из покойницы превратилась в более-менее человека. И спала теперь так крепко, что снов не видела: ни с фолиантом, ни без.
Я и мужу стала заговоренной воды подливать. Через пару недель он мне признался: «Говорят – шизофрению не лечат, а я вот сам себя вылечил. У меня было какое-то пограничное состояние: кошмары снились, черный человек приходил – подключал ток к моим ногам, а я не спал… Думал – все, кранты, в дурку попаду. А потом взял себя в руки и за полмесяца пришел в норму». Я сделала удивленное лицо.
Вскоре один институтский знакомый предложил ему повышение, ехать надо было в другой город. Дом сдали, как и советовала Бондарчиха.
Через четыре года мы вернулись – сын родился, нужна была помощь близких. И снова начались проблемы с домом – я не могла в нем находиться, становилось плохо. Не думаю, что и эти квартиранты занимались чем-то нехорошим. Просто защищающий заговор Бондарчихи ослаб, и прежнее воздействие вновь набрало силу. К тому ж дом требовал ремонта (эти жильцы не были аккуратны) и мы поселились у мамы. Но уже за пару кварталов до дома, едва мы приближались к нему с намерением красить-мазать, у меня подкашивались ноги, тошнило, кружилась голова. Коляску с моим новорожденным сыном приходилось катить другим, потому что меня саму надо было поддерживать. А войдя в веранду, я без сил опускалась на пол и, ни к какому труду не была способна. По мере же удаления от дома все приходило в норму. Выходит – опять надо к Бондарчихе идти? И так всю жизнь? Или дом продавать? Жалко.
Ситуация разрешилась как только моя мама, пришедшая к тому времени к вере, позвала батюшку и освятила дом. Все!!! С этого момента всякая нечисть отступила от нас. Так что получается знахарки, чаще всего – временная помощь, и довольно ненадежная, а церковь – стопроцентная. На личном опыте убедилась.
Мы благополучно прожили там еще лет пять, а потом – по разным обычным обстоятельствам – продали дом. Но кладбищенский фолиант – сборник ужастиков, и живую икону я до сих пор вспоминаю с боязливым трепетом. Я называю ее иконой, но что это было, я не знаю. По крайней мере, все, что от Бога, его имени не боится. И людей не пугает.
Кстати, мне одна церковная бабушка сказала, что та белая фигура, стоящая ночами в моем изголовье, был Ангел, который защищал меня. Не будь его, дело было б – швах.
По северу нашей Нижегородской области протекает река, с красивым именем Ветлуга.
Мои земляки, находящиеся на сайте, могут подтвердить, что по её берегам (а края там довольно глухие, полу-таёжные) есть ещё немало мест, скажем так, не избалованных частыми посещениями “хомо сапиенсов”.
Как-то раз, в одно из таких уединённых местечек прибыла парочка городских мужичков, рыболовов-любителей. Расположившись и забросив свои снасти в кусты в воду, по старо-русской рыбачьей традиции, мужички решили посвятить часть своего свободного времени уничтожению “огненной воды”…
Свечерело. На запах сдобренной алкоголем кровушки подтянулись местные летучие кровососы системы “комар”. Разумеется, нашим рыбачкам такое соседство совсем не понравилось, и они подбросили в костерок сырых веток. Но местные комары оказались ребятами крепкими, дымоустойчивыми…
Тогда было решено воспользоваться другим народным способом спасения от комариного люфтваффе. А именно – намазаться с макушки до пяток глиной. Ползая в темноте по окрестностям лагеря, мужички обнаружили холмик с искомой субстанцией, и принялись дружно намазывать её на себя…
Тут-то всё и началось !!!
Сперва из темноты грянул поистине сатанинский хохот. А потом из темноты на незадачливых рыболовов обрушился настоящий шквал пинков и щипков. Причём пинавших и щипавших их рук и ног мужики не видели (то есть – НЕ ВИДЕЛИ), но очень даже чувствовали…
Разом протрезвевшие, оБделавшиеся “лёгким испугом” мужики кинулись в круг света, отбрасываемого их костром. Но и там спасения от распоясавшейся нечисти, уже совершенно явственно пытавшейся оторвать от человеков кусочек послаще, не нашли… И тут одному из мужиков вспомнились обрывки старых молитв, которым когда-то, давным-давно, его учила его набожная мать. Громко и с выражением он начал молиться. Второй, не менее громко и с не меньшим выражением, поливал окружающую их темноту и скрывающееся в этой темноте Нечто, отборным пятидесятиэтажным матом…
Старания этого необычного дуэта принесли свои плоды. Физическое воздействие на их бренные тела прекратилось. Но до самого рассвета, по границе светового круга от костра, слышались шаги, хруст веток, а временами – негромкий, но леденящий смех…
Когда окончательно рассвело, несколько осмелевшие мужички решились пойти на разведку. Какой же шок они поимели, когда возле того самого глинистого бугорка (ошибки быть не могло – других таких холмиков окрест не наблюдалось), в высокой траве, они обнаружили полусгнивший деревянный могильный крест – видимо, упавший от старости!
Нет нужды говорить, что с места неудавшейся рыбалки они улепётывали “на первой космической”… Но всё же успели поинтересоваться у аборигенов, чья же это могилка располагается у реки, кого не сумели/не захотели донести до ближайшего погоста?
На этот вопрос никто из местных точного ответа дать не смог. Единственное, что удалось узнать, что могила эта там ОЧЕНЬ давно, и что лежит в ней некий утопленник, чьё имя и обстоятельства гибели которого давным-давно забыты.
Но вот о том, что после захода солнца в близи той могилки лучше не шляться – про это аборигены помнили абсолютно чётко…
Из интернета
“Произошла эта история с моей свекровью, ну она, собственно говоря, это все мне и рассказывала.
Мать у свекрови умерла рано, в 65 или 66, моя свекровь только-только своего старшенького родила. Так вот, похоронили бабку, а на следующий вечер она к моей свекрови пришла. Свекровь говорит, сижу в кресле, читаю, Эдик (это старший сын) в кроватке спит, Витька (свекор мой, значить) на полетах (навигатор он был). Тут дверь открывается, и входит мать, в той самой одежде, в какой ее похоронили, садится, говорит, у меня в ногах и сидит на меня смотрит, ничего не говорит, просто села, голову на бок склонила и глядит. Ну, свекровь моя испугалась, а вставать страшно: через мать перешагивать придется. Так и сидели всю ночь. На следующий вечер опять пришла. Тут уже и свекор мой ее видел. Свекровь ее спрашивает, мама, зачем, мол, ходишь? Не так что-нибудь? Плохо тебя проводили? А мать ничего не отвечает, садится просто у ног моей свекрови и сидит (надо сказать, свекрови тогда 26 лет было, как мне сейчас).
А через неделю свекрови сон снится: входит она в большой дом, а там за столом ее мать сидит. Ну свекровь моя и говорит: мама, а зачем ты каждый вечер приходишь? Может, не так что сделали? Ты скажи, мы тебе и молебен закажем, и помянем, чем захочешь, скажи только, а то страшно мне. А мать ей отвечает: “Доченька, да не я это к тебе прихожу, я б тебя так мучать не стала”.
В общем, это неизвестно кто сорок дней мою свекровь навещало, а на сорок первый уже не пришло. Свекровь говорила, что ей мать больше и не снилась даже.
Вот такая вот история.”