Когда я училась в университете, была у нас, как у всех биологов, полевая практика в Крымских горах. Шли мы, по обыкновению, с рюкзаками и палатками от Соколиного через массив Бойка.
Время было уже позднее, и наша группа, выбрав поляну поживописнее, решила сделать привал на ночь. Пока разбивали палатки и готовили на костре ужин, совсем стемнело. Мы придвинулись плотнее к огню, чтобы в его свете видеть друг друга, и начались обычные для походов разговоры и песни под гитару.
Вдруг из леса вышел человек. Это был обыкновенный турист: поношенный тренировочный костюм, вязаная шапочка и зеленый рюкзак за спиной — словом, ничего необычного. Насторожило меня другое: лес, откуда вышел человек, был дремучий, и тропинок в том направлении не было, однако мы не слышали, как он продирался через густые ветки и листву.
Что-то еще показалось мне тогда неправильным, но поняла я это лишь потом: сам факт того, что нам удалось в таких подробностях разглядеть визитера. Все, кто бывал летом в безлунную ночь в Крымских горах, знают, насколько темно там бывает ночью. Часто не то что человека, идущего навстречу, — собственной протянутой руки не видно. Тем не менее, вся наша группа увидела странного туриста, потому что его фигура излучала едва заметный, но все-таки ощутимый призрачный свет. Тот же, ни слова не говоря, медленно двинулся к огню. Ребята подвинулись, пропуская его: возможно, человек хочет погреться или спросить дорогу. Но он подошел в странном гнетущем молчании, ступил в круг, освещенный костром, и… на глазах у всей нашей группы и преподавателя растворился в воздухе.
В ту ночь мы так и не сомкнули глаз…
