В одном из номеров журнала за 1853 год рассказано о вспышке полтергейста, обрушившейся на одну московскую семью, эвакуировавшуюся из столицы перед занятием ее французами в 1812 году. Данный случай описан со слов непосредственных участников тех событий, когда москвичи, встревоженные слухами о приближении французов, стали на время покидать столицу и уезжать в провинцию.
Семья, о которой идет речь, состояла из главы Андрея Николаевича, его старухи – матери, жены, дочерей Маши и Наташи, двух маленьких сыновей, а также их тетки по матери – Марии Антоновны. Отъехав от Москвы, они на время остановились в небольшом уездном городке неназванной губернии, где удалось пристроиться в большом каменном доме. В одной просторной комнате разместились женщины и дети вместе с пожитками, глава семьи выпросил себе уголок в комнате напротив, где поселилось семейство Семена Ивановича, соседа по даче. Устав с дороги, и наскоро поужинав, тут же расположились на ночлег. Маша и Наташа легли вместе. Установилась тишина. Лампада, горевшая под образами, светила достаточно ярко.
Вдруг Маша вскочила от сильного толчка: что-то выдернуло подушку у нее из-под головы, и девушка соскользнула с перины на пол. Мальчики, от которых это можно было бы ожидать, спали в углу. Маша разбудила сестру, та нашла подушку в углу на сундуке и успокоила сестру: “Ты, наверно, сама ее отбросила”, потом перевернулась на другой бок и уснула. Ее примеру последовала и Маша, но вскоре голос Наташи разбудил ее: она бранила Машу, что та так некстати расшутилась: у Наташи подушка тоже пропала! Проснулись взрослые, пошли расспросы, начались поиски. Подушка оказалась крепко-накрепко затискана за печку. Девка, которой поручено было ее вытащить, шепнула сестрам: “Ох, матушка, чуяло мое сердце, что недоброе совершается в доме. Недаром слышалось мне, что в сенях кто-то охает да стонет”. Но до самого утра уже ничего не произошло.
Днем все было спокойно, но вечером, когда легли спать, вспомнились те ночные страхи. Только тетушка Мария Антоновна сразу же погрузилась в крепкий сон. Ее вообще ничто не могло вывести из равновесия: с момента выезда из Москвы, она при каждом удобном случае все продолжала вязать чулок. Вдруг за печкой раздался странный шум: кто-то мерно и протяжно царапался в ней изнутри, почти под потолком, только это были не мыши. Звуки походили на то, будто кто-то скребется в дверь комнаты, желая дать знать о себе – четко и раздельно, с очень равными интервалами. Затем зашевелились подушки, по комнате задвигались и покатились узлы. Потом все прекратилось, но в комнате внизу, где мертвым сном спали другие эвакуировавшиеся, послышался шум, будто бы работают повара, готовящие обед человек на сорок: было слышно, как мерно рубят зелень, мясо, котлеты и прочее. К утру все стихло.
Мария Антоновна проснулась не в духе и после завтрака хотела было взяться за вязание, но ни чулка, ни клубка шерсти на месте не оказалось. Тетушка, кажется впервые в жизни, вышла из себя: подозрение пало на Наташу, резвушку и затейницу. Назревал скандал, вмешалась мать, все бросились искать пропажу по углам. Наконец девка, засунув за печку мощную, до плеча обнаженную руку, торжественно вытащила оттуда сначала чулок, потом клубок. Но в каком виде! Все спицы были согнуты и кое-как воткнуты в клубок, прекрасное вязание распущено на целый вершок. Тетушка заплакала. Позвали хозяина, который, даже еще не узнав, в чем дело, стал клясться и божиться, что он тут не при чем. После такого происшествия даже храбрый и скептичный Сергей Иванович из комнаты напротив, приютивший главу семьи, задумался и попросил ему дозволить лично засвидетельствовать странные ночные проделки неведомо кого.
Наступила третья ночь в странном доме. Вдруг в переднем углу что-то зашевелилось. Там на разостланном ковре среди разных вещей лежала и дорожная шкатулка главы семьи. Все посмотрели в ту сторону: на глазах у всех ковер начал шевелиться, свиваться и вместе со шкатулкой выдвигаться на середину комнаты.
Позвали соседа, он тотчас же явился. При нем ковер все продолжал двигаться к центру комнаты, края его свивались и развивались, под ним что-то пыхтело и ворочалось. Семен Иванович выхватил из-под головы одной из сестер подушку и изо всех сил бросил ее в ковер: “Раздался звук, похожий на крик испуганной стаи ворон, потом что-то вроде хохота, затем все утихло, и движение ковра прекратилось”.
Больше постояльцев ничто не тревожило, а на другой день они выехали: путь предстоял далекий. А тот дом еще долго пользовался дурной славой.