Дядька моего приятеля в начале 80-х годов служил в Хабаровском окраине, в одном лётном полку. Назовём его Николай. Он и поведал.
Сами, истина, на самолётах служивые не летали, только снабжали какие-то наземные функции радиотехнической связи. Но погоны, как и положено в ВВС – голубые. Аппаратура была довольно наворченная: передатчики, антенны, усилители и т. п. Основной воинский состав был закреплён экипажами на передвижных авторадиостанциях. Которые – на складе ГАЗ-66, какие – на Уралах. Периодически боец гоняли на учения. Забросят то жд эшелоном, то собственным ходом в какую-нибудь глухомань, и оттуда касатики охраняют рубежи Советского Союза.
Не знаю, как вданныймомент, а тогда в учебке всех радистов повально принуждали зубрить азбуку Морзе. Будь ты хоть продвинутый москвач – радиотехник-любитель на гражданке или, как заявлял капитан-комвзвода( переиначивая сосвоейточкизрения заглавие главногогорода Кампучии) – «пнём-пень» из туркменского кишлака, все обязаны были вручать за минутку нормативное численность точек-тире, выбивая их ключом радиста. А люд в доли был со всех краёв обширной тогда русской Родины. Пятнадцать национальностей из союзных республик, не полагая автономий. Даже чукча один служил… А может, два, но.
Некоторые особенно неодарённые российский язык лишь в армии услыхали, да и то в главном непечатный. А тут нужно его ещё на азбуку Морзе перевести! Были с ними трудности у капитана. Но ничто, в вложенный срок все экзамен сдали, и всем использование нашлось. Страна родная можешь дремать тихо – в небе воробей не перескочит, мышь по суше не проползёт.
У Николая посреди недалёких друзей-сослуживцев всех мастей нашёлся и узбек Абдурасулов. По поводу национальности никто никого не гнобил, все жили одной солдатской семьёй. Вместе ели, совместно спали, совместно общую Родину охраняли от блока НАТО. Подшучивали, естественно, иногда над нехорошо изъяснявшимися по-русски товарищами, но без злости. Говоря по-нынешнему, снисходительно общались. И вот с этим благородным сыном узбекского народа Абдурасулом Никола прочно сдружился. Правда, экипажи у них были различные. И воинские квалификации также. Если Коля исполнял в собственной маленький команде из четырёх человек главную функцию, то Абдурасулов был водитель-связист. Причём шофер – в первую очередность, а связист – уже на подхвате.
Однажды в конце зимы полк опять подняли на очередные учения. Раскидали экипажи по всему Хабаровскому краю, по точкам. А точка могла быть элементарно в чистом поле. Заезжает авторадиостанция, напичканная электроникой, в ту степь, поднимает антенну, подключает лампочки и передаёт-принимает радиосигналы. Да, не произнес, вот этот кузов-домик с аппаратурой, поставленный на шасси, и имеется кунг. При желании там и существовать разрешено, лишь непродолжительно и не в бесчеловечный холод. А в Хабаровском окраине, при тамошней сырости и ветре, даже минус 20 казались всеми сорока.
Закинули на такую вот удалённую от цивилизации точку и ГАЗ-66 с водилой Абдурасулом. Причём, деды и сержант-командир экипажа куковать в прохладном кунге не захотели и свалили по-тихому в тёплый основной пункт связи за некотороеколичество км от точки к иным армейским льготникам. Ответственным за станцию оставили Абдурасулова( он к тому времени уже более года отслужил, черпак т. е.) и юного Ниязова( трудовойстаж – некотороеколичество месяцев после учебки). Пусть чувствуют тяготы и потеря армейской жизни, как клялись в клятве. А дедушки уже до такого собственный долг дали правдиво.
Холод тогда стоял бесчеловечный. Минус 30, а то и круче. Да ещё с ураганным ветрищем. А у данных 2-ух бедолаг из тёплой одежды – лишь шинельки да шапки серые уставные. Правда, когда мотор «газика» молотит, в кабине тепло. Двигатель в ГАЗ-66 как раз меж сиденьями стоит, отлично греет.
В общем, оставили их среди снегов с малым запасом сухого пайка и отрапортовали, где нужно. А то, что оба воина в связном деле ни в зуб ногой – никого не тревожит. Кому необходимы их «пи-пи-пипи-пи» в эфире. Учения обычные, проверяющих нет.
Сидели горемыки уже вторые день, а что там у них происходило, неизвестно. На ассоциация не быстро подкованные в радиоделе они так и не вышли ни разу. А ездить их испытывать по завьюженной степи, где колотун и ветр гуляет, никто не желал. Но внезапно, к концу других дняиночи, связной центрального пт получает-таки радиограмму со станции такого кунга. Всё честь по чести, азбукой Морзе, но контент приблизительно таковой: «Ми замирзат сос сос сос помоч…»
Ну, а дедам с сержантами, естественно, лишь хохот! Стучат им в протест: «Ни панимай павтари пажялюста…» Так веселились всю ночь. Скучно таккак на точке стоять, хоть и в тепле. Потом сигналы прекратились. Но, как лишь посветлело, всё же выслали КАМАЗ с одним водилой испытать солдатиков.
Да лишь было поздно. Водила позже говорил – подъезжаю, снегу не вособенности немало. В кабине ГАЗ-66 нет никого. Машина заглохшая стоит. Стучу в дверь кунга – тишь, а внутри заперта. Ну, там замочек кристально маленький, монтировкой подцепил и готово. Зрелище открылось, естественно, не для слабонервных. Все стенки, аппаратура чёрные от копоти, Ниязов сидит у стены, сжавшись в комок, Абдурасул вблизи за столом радиста, правая десница радиоключ надежно сжимает. Тоже оба чёрные как негры. На полу паяльная лампочка погасшая стоит. Угорели бойцы.
Как позже оказалось, мотор заглох, поэтому что целый бензин в баке выжгли. Что-то, вероятно, успели спаять в паяльную лампу, запалили её, закрылись в кунге и пробовали таковым образом согреться. Ну, а вентиляции никакой. Она ещё горела после такого, как оба окоченели, благодарячему и было всё закопчённое.
Про весть узнали сходу, но Николай до конца не веровал, что наиболее ужасное вышло с ином. Ждал КАМАЗ в вере, что или пошутили так безуспешно, или кое-что напутали. Когда увидел возвращавшийся КАМАЗ, отправленный на испытание, поначалу даже от сердца отлегло – наблюдает, сидят в кабине трое, означает, живы! А двери как раскрыл, так чуток не поседел. Водила их элементарно усадил на сиденья, они как раз в комфортной для таковой перевозки позе закоченели…
Ну, такая жизнь суровая солдатская. Не они первые в мирное время в армии бешены головы сложили, не они, к огорчению, крайние. Разбирательств никаких не учиняли. Несчастный вариант, виноватых нет. Про развлечение дедов никто не обмолвился.
Когда вызывали добровольцев составлять в морге покойничков домой, Коля вызвался главным, чтоб хоть когда-то другу подсобить взавершении. Вымыли оба от подбородка до паха дерзко заштопанных мальчишечьих тела, нарядили в парадную форму, заколотили всякого в гроб, позже в цинковый ящик, потом в древесный. И погрузили в самолёт. Сопровождали павших в задний путь капитан и двое самых здоровых сержантов. Когда возвратились назад чрез некотороеколичество дней – были темнее тучи, но зато по отпуску все получили. Как позже один из них обмолвился, родственники мертвецов в Узбекистане их чуток самих там не порешили.
Но всё идёт, всё забывается. Закопчённый кунг совместно с ГАЗ-66 затмили в самый-самый далекий угол стоянки техники в расположении доли. Даже аппаратуру не стали снимать. Смысл? В Советской Армии и так этого блага полным-полно. Постепенно всё забылось.
И лишь уже летом, единожды сутра, разлетелась весть, что так же за полночь, на основной операторский узел некотороеколичество минут шла странная радиограмма: «Битонамишанка битонамишанка битонамишанка…» Азбукой Морзе. Из такого, всеми забытого, кунга! Дежуривший ночкой на пульте радист передал, несомненно, известие дежурному по доли, но офицеру не хотелось прерывать сон, благодарячему испытывать кунг направились уже наутро. Но там было тихо, никаких отпечатков сторонних. Всё в копоти, как и зимой. Плюнули и далее разбираться не стали.
А в первой половине такого же дня приключилось последующее. В расположении доли трудились на строй работах некотороеколичество командированных из иного полочка, наказанных за какую-то провинность, сержантов. Вотан из них, ивано-франковский хлопец( не станем применять словечко «бандеровец») шёл на своё рабочее пространство и, проходя мимо отдельно важной бетономешалки, ткнул её тыльной стороной ладошки. Ладонь, как однополюсным магнитом, отбросило в сторону. Изумлённый сержант на этом не утих и сделал фатальную ошибку – схватился за ручку бетономешалки. Пальцы в судороге ухватились в ферро, и бедолага уже не сумел их безпомощидругих разжать. То ли заземление на оборудовании было неважным, то ли где-то кое-что перемкнуло безуспешно, но корпус мешалки оказался под напряжением 380 В. Рядом, естественно, были остальные воины, пробовали некотороеколичество минут деревянными палками отодрать безрассудно орущего бойца от фатального механизма, но напрасно. Вскоре сержант затих, а позже отправился на досрочный грустный дембель.
Сразу свели два действия в одно – и ночную радиограмму с такого света, и внезапную жуткую погибель хлопчика с незалежной. Разговоров немало было в полку. Солдаты, что бабки на завалинке, также суеверные, аж жуть! Это понятная регулярность – чем поближе погибель прогуливается, тем суевернее человек. Но равномерно стало забываться и это происшествие. Да лишь до поры до времени.
Не прошло и месяца, как опять радиограмма. Снова в полночь, и опять из чёрного кунга! На этот раз совершенно маленькая: «Бакы бакы бакы…» Тут уж подняли караульных по тревоге, погнали в далекий конец стоянки. Но снова ничто мнительного не нашли. Ходили, истина, слухи, что некто увидел свечение, некто услышал какие-то звуки, ещё любую ложь несли, но этому особенно никто не веровал. Но все встревожились. Что за «бакы» такое? Азербайджанцы произнесли, может, то про нашу столицу содержание? Но где Бакы, и где Хабаровский край. В общем, так никто ничто практического и не предположил. А вечером на поверке не досчитались 1-го солдатика. Обыскались всюду – нетути! Решили, что в самоволку подался. Он был с подмоченной славой, впрошлом наркоша на гражданке. Только, ребята, не нужно терзаться смутными сомнениями, что таковых в армию не хватали, да ещё в серьезную радиосвязистскую дробь. Ой как хватали! Да ещё и не таких…
Искали «дезертира» с недельку, а позже отыскали. В полупустой цистерне с бензином. Как он там оказался? То ли решил бензинчика нюхнуть и «мультики» поглядеть, то ли по какой-никакой иной фактору, так никто и не выяснит. Вот тебе и «бакы» – бак, по-русски, означает.
Третий вариант по той же схеме произошёл уже в начале осени. В полночной радиограмме всё было светло и без ошибок: «Пожар пожар пожар…» Командование уже относилось к этим магическим предостережениям не так наплевательски, как ранее. Всех мобилизовали на испытание пожарной сохранности. Гоняли цельный день. Вроде проверили каждую щель. Но к самому вечеру пламя всё же разбушевался в одном из складских одноэтажных помещений. Причину возгорания рассказчик Николай не упомнил, но заявлял, что запылало мгновенно и чрезвычайно шибко. Тушили, кто чем мог – водой, песком, и без особенного успеха. Вотан москвич, фактически дембель – чрез месяц-другой домой, влез на крышу и оттуда из подаваемых снизу вёдер заливал гудящие огнём внутренности помещения. Николай упоминал, что юноша был чрезвычайно здравый, качок, прекрасный и лысый. Тогда у дембелей была фишка – в день указа министра защиты о демобилизации стричься налысо. И выглядел он чрезвычайно героически – полуголый, с мускулистым торсом, как Геракл боролся с огненной гидрой. Но в некий момент прогоревшие стропила не выдержали, крыша склада провалилась, и герой сгинул в бездне огня.
Лучшие постоянно уходят первыми. Вообще-то, москвичей не особенно жаловали на неотложной, но этот парнишка был исключением – здоровый, радостный, на гитаре в полковом ВИА целый репертуар группы «Альфа» выдавал, как солист. Сейчас эти песни уже забылись, тогда же гремели на целый Советский Союз. А после собственного смелого подвига юноша вообщем чуток не легендой стал. Правда, увы, посмертно.
Через три месяца, в декабре, Никола дембельнулся. До самого дембеля ни ночных радиограмм, ни катастрофических происшествий более не бывало. Позже, на последующее лето, лишь разговаривали, что была типо ещё одна радиограмма со словами: «Кирыш кирыш кирыш…», после которой во время празднования дня ВВС с крыши четырёхэтажной казармы свалился и разбился солдат-молдаванин. Оттуда он с иными воинами следил за соревнованиями меж взводами на плацу. Но так оно или нет, достоверно непонятно.