В дальнем прошедшем осталось мое детство, а совместно с ним оченьмного моих игрушек: медведей, зайцев и кукол. До этого дня дотянули чудом недалекий Мишка и кукла Даша в голубом сарафане с престижной как-то стрижкой – комета. Они миролюбиво жили на моем платяном шкафу, покуда у моей хорошей соседки Аллочки не возникла внучка Сонечка. Я решила, что чем пылиться без дела, пусть лучше бесхозные игрушки достанутся малышке, и понесла куклу и медведя соседке. Алла Мишутку в презент приняла, а на куклу посмотрела когда-то даже злобно и возвращала ее мне.
– Почему куклу не берешь, таккак игрушки вданныймомент недешевые? – спросила я.
— Знаешь, медведи, слоники, зайцы – одно дело, а с куклами я более дела обладать не хочу, – ответила Алла.
— Что так?
– А то, покупала я собственной пятилетней племяннице обыденную советскую – не Барби, с пухлыми щечками, голубыми глазками и толстенькими ручками и ножками. Куклу звали Наташа, так же как и племяшку. У игрушки было великолепное розовое платье, кружевной чепчик и белоснежные туфли. Только один был у игрушки недостаток – у нее никоимобразом не закрывались глазки, как ее не клади, все одинаково пялится глупыми очами на тебя – фабричный, следовательно, брак. Племянница моя была не избалована и игрушку приняла на ура, кукла сходу стала ее любимицей, и она всюду ее с собой носила, и даже спала, прочно обняв игрушку.
Прошло некотороеколичество месяцев, и моя сестра Юлька жаловалась, что дочурка кашляет и температурит. Сначала лечили безобидную простуду, но оказалось, что это воспалениелегких. Юлька с дочкой легла в клинику, а я не вылезала из их палаты, стараясь посодействовать. Дело оказалось очень суровым, дело в том, что девочке почему-то не помогали лекарства. Сначала кололи пенициллин, позже ампициллин, позже ампиокс, но без толку, дитя гасло под капельницей, слабея с каждым днем, а моя сестра стала схожа на спаленную спичку.
С лекарствами был напряг – недостаток, а тут доктор произнес, что крайняя вера на чрезвычайно мощный антибиотик цефамизин. Проблема была в том, где его вынуть, его не было даже в запасе больницы. Я сидела, пригорюнившись у постели Наташи, и глядела, как в спящую малышку вливается непонятно какая по счету капельница. Кукла Наташа и на сей раз была вблизи с девочкой, как правильная подружка. И тут я обмерла от кошмара. У куколки были прикрыты глаза, прикрыты первый раз за все это время! Но как? Ведь ранее никакими стараниями нереально было вынудить куклу зажмуриться. И лицо ее, лицо было с заострившимися чертами и тенью под очами. Словно на подушке покоился кукольный мертвец. В страхе я выскочила из больницы и помчалась в ближний магазин игрушек. Купила пушистого прекрасного медведя, положила его вместо куколки, а куклу отобрала.
– Зачем ты берешь мою куколку? – спросила Наташа проснувшись.
— У куколки уже нечистое платье, я его постираю и снова принесу тебе куклу, а покуда с тобой станет этот медведь, – ответила я, унося куклу. Дома главным занятием я обзвонила всех собственных товарищей, знакомых и родственников до десятого колена с просьбой отыскать необходимое лекарственноесредство, а после этого принялась за куклу. Это может появиться бредом сумасшедшего, но я почему-то крепко уверовала, что ежели сумею вынудить куклу раскрыть глаза, племянница сходит на поправку. Я изгалялась над пластмассовой тварью целый пир, воспользовалась и ножницами, и пилочкой для ногтей, и иголкой, но проклятые глаза, казалось, закрылись навсегда.
— Да открой же ты глаза, гадина! – заорала я и что имеется силы треснула куклой о стену.
Я не знаю, как от удара не раскололся пластмассовый череп, но глаза мгновенно открылись и уставились на меня глупой синевой. Заостренность лица у куколки сходу пропала, смертная малость ушла. Почти в тот же миг раздался звонок телефона. Звонил мой школьный друг Вовка.
— Алла, я достал лекарственноесредство! Еду к тебе!
Мы с Вовкой, не теряя ни минутки, полетели в клинику, молясь, чтоб хоть этот антибиотик поборол проклятую хворь. Лекарство, слала Богу, помогло, и уже чрез пару дней Наташа ощутила себя лучше. Она сходу спросила о собственной кукле, и я поняла, что проклятую игрушку выкидывать невозможно. Тогда я придумала вывод из расположения. Я сшила кукле новое платьице, поменяла ей прическу и именовала ее иным именованием. Я не желала, чтоб меж моей девочкой и данной предсказательницей погибели была некая еще ассоциация. ныне куклу звали Тамара, никого с таковым именованием в нашей семье нет.
«Новая» кукла еще более приглянулась племяннице, а я отныне заваливала Наташеньку кучей плюшевых мишек, собачек, птичек, но не брала ни одной куколки. А еще я неусыпно наблюдала за тем, чтоб у куколки Тамары были постоянно раскрыты глаза.