Жила тогда она вблизи Владивостока, в селе Рощино. Семья большая, помимо родителей – две сестры, мама моя была средней. В комнате она спала одна. В общем, однажды, ложась спать, почувствовала она на себе чей-то взгляд, но, как она рассказывает, по ощущения явно не родных, она даже оборачиваться не стала, списала все на воображение. На следующую ночь повторилось тоже самое, она лежала, а в комнате будто кто-то стоял и наблюдал за ней. Мама в эти моменты зажмуривалась и отворачивалась к стенке. Родителям и сестрам ничего не рассказывала, боялась, что сочтут трусихой и будут смеяться. Спустя несколько дней она, как обычно, пошла в свою комнату готовиться ко сну, легла, на этот раз не чувствуя ничьего присутствия. Обрадованная, она спокойно уснула. Но посреди ночи она резко проснулась. Оно снова было здесь, в ее комнате. Мама опять сильно зажмурилась и боялась шелохнуться. И вдруг услышала свое имя – Это звало ее. А потом ощутила какую-то тяжесть с левой стороны кровати, будто кто-то сел рядом с ней. Так оно и сидело почти до утра, мама чуть сознание от страха не потеряла, но чувствовала, что если бы, говорит, откликнулась или просто открыла глаза и посмотрела на то, что мучило ее, точно бы что-нибудь плохое случилось. На следующий день она все рассказала своей маме, но бабушка человек до боли практичный и сказала ей не выдумывать. Со скрипом в сердце в этот день пошла мама спать, но на этот раз оно не пришло и на следующую ночь тоже. Казалось, что оно оставило ее. Но не тут-то было. Спустя несколько месяцев мама и думать про это забыла и давно все списала на разыгравшееся воображение. Как обычно, придя домой со школы, сделала уроки, погуляла, поужинала и пошла спать. Уснула она быстро. А ночью проснулась от того, что кто-то держит ее рот рукой. Глаза не открывались. Попыталась закричать – были слышны только хрипы. А потом то, что держало ее рот, будто легло на нее. Последнее, что помнит мама перед тем, как она отключилась от страха, что ее тело накрыл как бы сгусток воздуха, по ощущениям, будто легкое покрывало. На утро родители разбудили ее, она им все рассказала, с тех пор спала их в комнате, а позже уехала учиться в Москву. Больше Это ее не беспокоило, но до сих пор она со страхом вспоминает то время и говорит, что до сих пор не понимает, как с ума не сошла. Что это было, так и не известно.
Довелось мне сразу после окончания института поработать в одной из больниц города Комсомольск-на-Амуре. Отношение к молодым специалистам в медицине у нас везде оставляет желать лучшего, ну а там и подавно: коллектив, сложившийся более 20 лет назад, новеньких допускал к себе с большой неохотой, что и спровоцировало мою привычку курить, дабы хоть как-то спокойней пережить этот нелегкий период.
Курилка для сотрудников находилась в одном крыле подвала и представляла собой помещение типа туалета: предбанник и две кабинки с дверями без замков. В другом крыле подвала находился гардероб для сотрудников (там всегда дежурила гардеробщица – пожилая женщина), между крыльями посередине был лифт (дверь которого громыхала так, что слышно на всех трех этажах больницы), на котором и можно было спуститься туда. Лестница размещена в конце крыла с гардеробом и всегда была закрыта на ключ, если ей кто и пользовался, то, думаю, очень редко, так как необходимости в ней просто не было. Другая особенность этой больницы в том, что наряду с педиатрическим отделением в этом же корпусе находилась и взрослая реанимация (может, это было временно в связи с ремонтом, точно не знаю, так как проработала там меньше 2 месяцев). Здание трехэтажное, все мелкое, размещено компактно, и если в реанимации кто-то умирал, то труп, накрытый простынёй, на каталке спускали в этот подвал и оставляли возле лифта перед отправкой в морг.
Так и в тот день я, дождавшись, когда все отправятся на обед, спустилась в подвал, возле лифта стояла очередная каталка. Было жутко, в подвале тишина, никого нет, при мысли о том, что гардеробщица тоже, скорее всего, ушла на обед, стало еще страшней, но курить хотелось сильно, и, добежав до курилки, я скрылась в одной из кабинок. С наслаждением закурив, задумалась в очередной раз об увольнении, страх куда-то отступил, сильно захотелось домой. И тут дверь кабинки кто-то толкнул снаружи, плотно прикрыв (замков нет ни снаружи, ни изнутри, закрывалась неплотно), я толкнула дверь – не поддается, как будто кто-то держит. Я, сказать честно, не обратила внимания, думаю: “Подержат и отпустят, как надоест. Кто-то из сотрудников шутит, тем более снаружи слышен такой ехидненький тихий смешок: Хи-хи-хи!”
Подкурила еще одну сигарету, стою думаю: “Вот идиоты, заняться нечем”. А дверь ходит туда-сюда, как будто кто-то отпускает и опять надавливает. И тут меня резко осеняет, что лифт-то не гремел (да и не мог никто им воспользоваться, я дверь специально открытой оставила), и в подвале никого не было, когда я зашла!!! Мамочки, как я заорала, волосы шевелятся, сердце бьется где-то на затылке, по двери долблю, она не поддается, в голове мысль одна на одну наскакивает, но дверь так и ходит ходуном, смешочки эти дебильные, я на нее напираю, она на меня. Я в истерике прижимаюсь к стене и подкуриваю еще сигарету. Тут дверь резко открывается и… Там никого… Шагов нет… Кто знает больничные подвалы, понимает, что уйти бесшумно не получится. Страх сковал, выйти боюсь, что делать, не знаю! Понимаю, что спуститься в подвал никто не мог, но и что это было, понять не могу.
Кое-как набравшись смелости, не помня себя, пулей проскочила мимо каталки в лифт, захлопнула дверь и поехала на свой этаж. Прихожу в отделение, смотрю: медсестры с санитарочками в буфете сидят и гардеробщица наша тоже, а у меня истерика, слезы градом, они переполошились, понять ничего не могут. Я, еле успокоившись, рассказала им, и тут гардеробщица спокойненько выдает: “А там мальчишка молодой совсем лежит, поди и не понял, что умер, вот и шалит немножечко. Я сколько там сижу, что только не творят они, что только не творят за два часа-то!”
В общем, кодировка от курения прошла успешно! Больше ни ногой туда и в гардеробе верхнюю одежду оставляла теперь только на первом этаже, для посетителей.