Шел густой мягкий снег. «Наверное, последний в этом году, – подумал я. – Весна!» На душе было и легко, и тревожно, – ведь я шел в родную деревню, которую покинул много лет назад. Здесь жила моя тетя Лиза, которая заменила мне рано умершую мать. Из деревни я ушел в армию, устроился затем в городе…
Тетя Лиза, увидев меня, радостно запричитала: «Наконец-то приехал! Погостишь али как?» – и тут же бросилась на кухню, загремела сковородками. По избе потянулся знакомый запах блинов. Мы переговаривались через кухонную занавеску, вспоминали наших деревенских – кто, где…
Вдруг дверь неслышно отворилась, и через порог перешагнул… Кто это? На лоб надвинута ушанка, в телогрейке, в валенках. На улице валит густой снег, а на нем – ни снежинки…
Не скрипнув ни одной половицей, незнакомец прошел к столу. Из-под шапки глянули на меня большие темные глаза. «Узнаешь меня? Это я – дядя Саша!» Гость тихо опустился на скамью. Я с ужасом понял, что передо мной – покойник!
После войны жил у нас в деревне бывший солдат, побывавший в плену. Мы, ребятня, с садистским удовольствием буквально травили его: «Фашист! Предатель!», – и бросали в него комья земли, стучали в окна. Так и доживал он, всеми презираемый одинокий старик. На окраине кладбища о нем напоминает деревянный крест под березой. И вот он передо мной!
– Миша, за что вы меня так не любили? Ведь я не виноват, что оказался в плену!
– Дядя Саша! Мы же были детьми! Прости нас!
Выпрямил спину, на лице появилось подобие улыбки.
Тем временем тетя Лиза, обеспокоенная, что я ей не отвечаю, выглянула из-за занавески и замерла, глаза ее расширились от ужаса.
А призрак вдруг сказал:
– Давай в знак примирения пожмем друг другу руки!
В голове пронеслось: «Нельзя мертвому подавать руку, с собой заберет!» – и я промямлил: – Отужинай с нами, дядя Саша.
Наш гость встал и тихо пошел к порогу, дверь за ним неслышно закрылась.
А за окном все так же шел снег, будто белым саваном покрывая всю землю.