Многие твёрдо верят в фразу «мой дом- моя крепость». Но чем уютнее и надёжнее эта крепость, тем сильнее шок, когда в ней происходит что-то за гранью разума.
Вера, женщина лет пятидесяти, разведена с мужем, детей от брака нет. В период с 1996 по 2001 жила в деревне Ногинского района (помимо обычных домиков, в этой деревне стоят две блочных пятиэтажки). Жила себе, жила, всегда была своей в любой компании, но вдруг неожиданно переехала. Соседи и друзья удивились- как так, Вера даже не попрощалась толком, очень на неё это не похоже. Ну, вскоре её практически забыли. Забыла и я её, тогда ещё малолетка, приезжавшая к бабушке на каникулы.
Но вот, буквально полгода назад, на другом конце города увидела знакомое добродушное лицо и не удержавшись подошла к старой знакомой. После тёплых приветствий Вера пригласила к себе в гости, в маленький ухоженный домик. Уже обсудив все насущные проблемы, перешли к событиям прошлых лет. Естественно, я поинтересовалась столь скорым и непонятным отъездом соседки. Она промямлила что-то насчёт кварплаты и плохих условий. Но не успела я утолить своё любопытство таким скучным, но повседневным ответом, как Вера выдала что-то несуразное:
– Вот знаешь что хорошего в этом доме? Нет труб и канализации.
– Странный повод радоваться, для многих это серьёзный недостаток.
– Для многих, но не для меня. Больше мне таких удобство не надо.
Дальнейшее с её слов.
«Приехала я в спокойное место, людей немного, все друг у друга на ладони. Купила на четвертом этаже квартиру, небольшая и светлая, живи да радуйся. Радовалась год, радовалась два, три, четыре. И вот на пятом году это началось…
Я вообще шумная, хожу громко, ничего странного в квартире не замечала, пока во время мытья посуды не услышала детский шепот. Дома кроме меня никого, обернулась на телевизор, радио- всё выключено. Пожала плечами и продолжила мыть тарелки. Опять какой-то голос и он отчетливо идёт из стока раковины. Выключила воду, наклонила голову и прислушалась. Вначале было лишь непонятное бормотание, как будто ребенок с осипшим голосом что-то сказать пытается. И звук этот медленно, но верно приближается. Подумала на соседей снизу, но только отвернулась от раковины, как голос сразу набрал силу и четко произнёс «Как здесь тесно. Как здесь темно, не смогу пройти дальше.» У меня душа в пятки ушла, версия с соседями рухнула в секунду. Голос замолчал, причём такое ощущение, что застыл буквально под раковиной. Дрожащими руками сняла сетку со стока и заглянула в трубу. Ничего нет, вот только возникло ощущение, будто на меня пристально смотрят. Наскоро домыла посуду и ушла на улицу.
С неделю ничего не происходило, полностью успокоилась, пока не проснулась ночью. Лежу и понимаю, что с кухни (двери я не закрывала, при жаре хоть какая-то вентиляция в квартире) слышится то самое бормотание и тихое постукивание, будто чем-то по дну раковины стучат. Ногтём например. У меня от ужаса ноги отнялись, буквально доползла до двери и захлопнула. Прислушиваться к звукам из кухни не было ни малейшего желания, в голове только одна мысль билась как пульс «Не хочу, уберите, умоляю!..» Остаток ночи на балконе пробыла, почти не моргая смотрела на дверь- если ручка хоть чуток дёрнется, то сразу к соседям на балкон перелезу, уже не страшно ненормальной выглядеть, вот ЭТО на кухне много страшнее. К счастью больше ничего ночью не происходило.
На следующий день пошла на разведку к старожилам, узнать про странные вещи в доме и во всей деревне. Из всего сказанного только один вариант более-менее подошел: сатанист- самоучка, живущий через подъезд. Он якобы призывал всякую нечисть, пока не просыхающие и напуганные мужики не надавали ему по ушам. Но вот чувствую- не тот это случай.
Время лечит, через месяц всё казалось дурным сном, до того момента, когда я кинула в эту злополучную раковину кусок замороженного мяса. Ушла на час, вернулась готовить себе обед. Кусок мяса подозрительно уменьшился, но это не обеспокоило, а возмутило (опять воды накачали). Раздраженная попыталась взять его, но часть мяса в стоке застряла (куда только сеточка делась…) Дёргаю раз- плотно сидит, дёрнула второй, сильнее, вылетел кусок. Обкусанный снизу. А следом всхлип и глухой крик «Отдай!». И треск трубы, будто что-то наверх рвётся. Это было последней каплей, кинулась вон, собрала все нужные вещи, документы и бегом на автобус, к сестре. Отсюда уже нашла покупателей, продала квартиру, а у самой кошки на душе- нужно было сказать им! Да вот кто поверит, скажут, что напилась и привиделось.
Уже больше пяти лет прошло, а я всё гадаю. Что это могло быть? Что же такое мается в темноте и так жаждет сырой плоти?…»
Наконец-то я приступаю к публикации цикла историй, к которому я себя долго и упорно морально готовила. Все истории, которые я буду здесь выкладывать, являются реальными историями, произошедшими в моей семье, в моем роду. Не все они могут показаться вам страшными, но мистика есть во всех, она неотрывна от истории нашей семьи.
В военные годы к моей прабабушке ездил весь Урал. Сейчас бы её назвали знахаркой, экстрасенсом, ведуньей, но тогда она была единственным спасением для многих людей. Все истории о ней записаны со слов моей бабушки (в замечательном здравии, уме и памяти, живет в 12 километрах от меня), иногда буду прибегать к первому лицу. Как, например, в этой истории.
Когда это произошло, мне было около 9 лет, я уже ходила в школу. Весна, жара, мать в огороде, я делаю уроки на кухонным столом. В дом заходит женщина, сжимающая в руках тугой сверток, из свертка что-то громко, надрывно пищит, переходя на хрип. Женщина с порога крикнула мне бежать искать мать, вскоре я вернулась с ней. Вымыв от земли руки, она размотала беспокойный сверток и положила на стол вопящего и извивающегося ребенка до полугода. Я быстро унесла учебные пожитки в другую комнату, вернулась как можно скорее, ибо знала,что сейчас мама будет лечить. Ребенок на столе заливался громким плачем, с каждой минутой всё больше задыхаясь, извивался и дергал ручками-ножками. Мама скомандовала: «Катя, неси муку, а ты, – обратилась она к матери ребенка, – нацеди в стакан грудного молока». Я принесла муку и села на стул в углу, дабы не мешать, но видеть всё, что будет происходить. Молока получилось на палец со дна стакана, в него мама добавила немного воды, насыпала на стол муки, вылила жидкость на неё и начала месить тесто, читая вслух молитвы. Рядом на стуле сидела мать, пытаясь держать в руках извивающегося и уже охрипшего от плача ребенка. Через несколько минут тесто было готово. Кусочек обычного белого теста, но когда мама, заметив мой интерес, подозвала меня и сказала: «Потрогай, пощупай его»,- щупать и трогать я не стала: фу, гадость-то какая, женское молоко!
Мама взяла комочек теста и сначала разлепила его на несколько маленьких кусочков, показывая мне, что внутри теста ничего нет, а потом положила ребенка на животик и начала катать тесто по его спине, тихонько шепча молитвы. Ребенок стал кричать ещё сильнее, хотя это давалось ему с большим трудом, он весь покраснел, личико от слез опухло, он резко задергался и… Внезапно ребенок перестал кричать, затих, прекратил дергаться, и, обмякнув всем телом, тихонько стукнулся лобиком о стол. Уснул, как сказала мать ребенка, впервые за несколько дней.
Покатав тесто ещё несколько минут, мама отдала ребенка разразившейся слезами благодарности женщине, и снова подозвала меня. В руках она держала всё тот же кусок теста, но в руки мне давать его не стала. Она крепко сжала его в двух руках и с трудом развела руки недалеко друг от друга. Тесто было всё таким же белым, но при виде него меня начало слегка трясти. Было ощущение, что в маленький белый кусочек теста замесили клок черных, жестких конских волос, длинных и толстых. Их было много, они были плотно облеплены тестом, словно залезли туда сами или их тщательно туда вмесили, когда замешивали тесто. Но ведь тесто было чистым, белым, мешалось оно на моих глазах, а я следила за каждым маминым движением, когда она катала его по спине ребенка – добавить их в тесто она никак бы не смогла. Откуда тогда на нежной детской коже могли бы взяться длинные черные волосы, да и спинку его я видела – обычная детская розовая кожа.
Тесто она сожгла, облив керосином, но спрашивать, что это было, я не решилась. Теперь жалею.
