В 41 год у неё диагностировали опухоль левой груди. За день до операции бабушка, возвратившись с работы, прилегла передохнуть. В квартире было пусто и бесшумно – старший сын в армии, меньший гуляет, муж в командировке. Закрыв глаза, она попробовала задремать, но безуспешно, не давал расслабиться ужас перед операцией.
Она говорила:
“Лежу, чуток не плачу, нагнала на себя ужасу. Думаю, а внезапно что произойдет? Как мои мужчины без меня существовать будут? А ежели во время операции осложнения какие, разрешено груди потерять, калекой существовать также веселья недостаточно.
И внезапно испытываю, что вблизи со мной некто имеется. Скрипнул и ощутимо просел диван, какбудто некто присел на краешек, и кое-что тёплое прислонилось к моему правому боку. Первая мысль – меньший возвратился а я, занятая своими думами, не увидела. Открываю рот, чтоб окликнуть его и разумею, что не могу издать ни звука, гортань какбудто отнялось. Пытаюсь раскрыть глаза – итог тот же. С огромным трудом разлепила веки и через ресницы вижу – сидит вблизи со мной на диване мужчина и в пол глядит. Против солнца сидит, я лишь силуэт вижу, но очевидно мужской. Стало ужасно, таккак дверь я запирала, ключей ни у кого, несчитая членов семьи нет, да и не слышала я, чтоб некто заходил. И внезапно, какбудто озарение пришло. Домовой!
Лежала я так, осматривая его, наверняка, некотороеколичество минут. И тут вспомнила, что ещё моя бабушка мне говорила про домовых и разговаривала, мол, ежели увидишь его, спроси, что он пришел. К добру или к худу?
А я не то, что спросить, пикнуть не могу. Но, вроде бы, бабушка разговаривала ещё, что вслух требовать и не непременно. Они, вроде как слышат, ежели к ним мысленно обратиться. И вот гляжу я на него и размышляю: “К добру или к худу? ” Тут он оторвал взор от пола, обернулся ко мне и начал наклоняться к моему лицу. Тут уж я зажмурилась со ужасу, но испытываю, что он чрез меня перегнулся, прижал весом и в левое ухо( желая справа сидел), как выдохнет: “К добрууууууууу! ” – какбудто ветр в ухо подул. И всё, погибло наваждение. Отпустило меня, я вскочила – и на кухню, за валерьянкой. А у самой в ухе всё-ещё глас его отдаётся.
А операция на изумление просто прошла, даже врачи дивились. Видать, прибывал домовой, чтоб унять меня, а то навоображала всякого”.