Эту историю поведала мне свекровь, живущая в селе. Некоторые действия происходили с ее ролью, о чем-то слышала от остальных, но все это было на самом деле.
Жила на краю села Евдокия или, по-местному, Евдоха. О том, что она «непростая», додумались женщины, совместно с ней работавшие на конюшне.
Днем кони были заняты на колхозных работах, а по ночам их пасли. Осенью в поисках поживы подходили к селе волки. В том табуне, который был в ведении Евдохи, падежа никогда не было, желая она с вечера объедет коней — и домой. Другая баба-конюх перемерзнет вся, то костры палит, то в колотушку стучит, а солнце взойдет, глядь — волки жеребенка задрали. И не раз так было.
Потом вульгарна Евдоха на ферму, скотин извлекать. Всегда у нее удои больше, чем у остальных доярок. Как-то вечером сторожила на ферме Одарка — дама уже в годах. Показалось ей, что шмыгнула к коровам пес серая. Одарка палку нашла покрупнее и вульгарна внутрь. Подходит к яслям, где скотины привязаны, слышит ворчание какое-то. А мрачно, не следовательно, кто там и что делает. Закричала Одарка, палку на звук кинула. Вышла на свет Евдоха, за плечо держится. Одарка бабушка не робкая, а тут забоялась. Только Евдокия хозяйка ей в лапти повалилась, умоляла никому не говорить, обещая в заслугу изготовить так, чтоб жила ее «благодетельница» до тех пор, покуда хозяйка она не помрет.
Вскоре удои у всех доярок выровнялись. Одарка тихо жила до самой Евдохиной погибели, а позже зажурилась, стала приговаривать, что непродолжительно ей осталось. Так и вышло.
Евдокия дочку одна поднимала. Только та была непутевая некая, хоть и лицом не нехороша, но ленивая да больная. Женихи на нее не смотрели. Вздумала мама дочке подсобить, стала мужика-бобыля привораживать. А жил тот мужчина по соседству с моей свекровью. Дело летом происходило, окна вследствии жары открыты.
Свекровь одна в доме была — детки к тетке отправь спать, муж в поле. Сама она умаялась за день, помылась в бане да и упала в постель. Уже задремала, ощущает, ее некая держава над кроватью подняла, перевернула да на пол кинула. И тут же слышит, что у соседа за стеной разбилось кое-что.
Утром он ей показал светильник на гранитной подставке, точнее, то, что от него осталось. Побранился мужчина, но скоро на Евдохиной дочке женился. А свекровь тогда сгоряча выкрикнула в раскрытое окно обидное словечко, за что и поплатилась.
Через пару дней собиралась на работу — утро было ясное, благое. Путь шел чрез опору — овраг таковой мелкий. Стала уже кверху подниматься и как ослепла — не наблюдает, куда идти, какбудто в тумане бродит. Так и кружила на одном месте, покуда некий человек мимо не прошел. Идет и диву дается — мечется бабушка по кружку, уже всю травку истоптала, а шагу в сторону не сделает. Позвал он ее по имени, мол, ты что это кружишь тут? Она и произносит, что в тумане заблудилась. «Какой туман, солнце освещает! » Протянул ей руку, вырвал с такого пятачка.
Глядит свекровь вокруг — и истина, ясно, тепло. Встретила Евдоху в лавке, та усмехнулась: не замерзла сутра, узнает.
Когда Евдокию хоронили, слетелись отовсюду вороны, галки, облепили все деревья во дворе, вопят ужасно. Пришли люди на кладбище, а к могиле не подойти — воронье на земле сидит. Отогнали их, гроб опустили. Налетел ветр, закружил смерчем землю из могилы, всем глаза запорошил.
Воронье орет, ветр злобствует, тучи сгустились. Но только оградку стали на пространство становить, стихло все, опять солнце засияло. А мужчина от Евдохиной дочки ушел сходу после сороковин.
Вот таковая деяния.
Автор неизвестен.
Источник