В конце 80-х я работал журналистом в районный газете. Был в неплохих отношениях с милицией, там мне нередко подкидывали увлекательный материал – криминальные летописи и любопытные происшествия. Особенно отличные дела у меня сложились с немолодым майором, Алексеем Михайловичем. Мне было мало за 20, так что я манил его по имени-отчеству.( А когда выпивали, то переходил на «Михалыч»). Он и поведал мне историю про бомжа с черепом.
Как-то раз поступила в милицию апелляция – мол, человек бродяжничает, а в ранце таскает человеческий череп. Ну, светло – бомж, и хоть особенно учиться ими было тогда не с руки, но испытать нужно. Передали по рации, кто увидит – сдержать. К вечеру привезли деда. Грязный, пахнет от него шибко, ну бомж и имеется бомж. Трезвый, но вроде как тронутый мало. В ранце вправду оказался череп. Стали расспрашивать откуда, несет околесицу. Имя родное не незабывает, откуда сам – не знает. Ну, дело такое, что с черепом может быть некий криминал. Его, несомненно, решили реквизировать. Упаковывали в мешок, описывали – бомж безмолвствовал, а желали отобрать – он стал в истерике биться, кричит «не забирайте, умру! ».
Алексей Михайлович решил, что ежели человек тронулся, так переводить не стоит, и пригласил профессионала в кабинет. А сам опять узнает бедолагу, в чем же дело?
Тот снова разъясняет, и опять светло, что помешанный. Говорит, что череп этот его. Не в том значении, что как вещица его, а это его свой череп, как дробь скелета. Ну, Михалыч, человек терпеливый, узнает, как может быть, что башка у него на месте, а означает, и череп там же, а он заявляет, что он вот на столе? Бомж разъяснить не может, но говорит, что это так.
Пришел специалист, здешний доктор-криминалист. Поглядел, повертел, произносит, что череп вроде старый совершенно. Но чтобы буквально заявить, нужно испытать. Дай, произносит, хоть соскоб пойму. Взял со стола лист бумаги, достал скальпель и стал соскребать эталон с останки. Тут бомж за голову хватается и вопит, вроде как от боли. Ясно, что не в собственном уме человек. Доктор башкой покачал, мол, диагноз. Скрести пресек, а что набралось, в бумажку сложил и в карман сунул. Бомж утих.
В общем, решили по-быстрому испытать что разрешено, а бомжа в психлечебницу найти.
Алексей Михайлович обзвонил участки, не было ли где заявления о вскрытии могил – не было. Стал находить клинику, куда пристроить психа – никто не желает хватать, мол, нет критерий, клиника переполнена, недостаточно персонала и все такое, типа, хоть в Москву везите, а мы не примем. Понял майор, что будетнеобходимо чрез руководство делать, а время вечернее, длячего управление излишний раз тревожить? Решил сдержать деда до утра. Сказал дежурному так его расположить, чтоб череп у такого был на виду, а то кричать станет. Распорядился и домой ушел.
Утром прибывает, а бомж на лавочке лежит около участка. Пошел узнавать в чем дело, оказалось все элементарно. Запах от него был таковой, что дежурные не выдержали и выгнали деда на улицу. Он рыдал и назад просился, череп стеречь, но позже угомонился и уснул. А еще молвят, что, когда обратно просился, втирал им историю про колдуна или сердитого духа, так что и назвали они его меж собой «злой дух», имея в виду нестерпимую вонь.
К полудню пришел врач, сделавший подготовительный анализ по соскобу. Кость древняя, но не аналогично, что в земле была. Но возраст находки наиболее ста лет, поточнее он заявить не мог.
Алексей Михайлович позвонил в краеведческий музей – не исчезали ли там какие остатки? Не исчезали. Стал звонить еще туда-сюда, все впустую. Потом пошел на совещание, позже на вызов поехал, закрутился. Вечером подъезжает к участку, а бомж все там же. Жалко его стало, принес ему покушать. Ну и домой пора, а найти бомжа некуда. Решил на последующий день ориентироваться. Только повелел дежурному сутра подкормить деда.
В общем, так прошло три или 4 дня. А бомж так и жил на лавочке. Михалыч с ним говорил, и некоторая деяния прояснялась. История, нужно заявить, раскладная, но неописуемая, и это майор списал на абсурд болезненного человека.
Бомж утверждал, что прежде жил неплохой, зажиточной жизнью, и все у него было. Но где жил и что делал, не незабывает. Жена была, детки. Но имена их он запамятовал. А незабывает он, что чрезвычайно опасался погибели. Так опасался, что страдал бессонницей. И незабывает он темного человека, который всё о нем знал. Где и как встретил его – не вспомнил. И лица в памяти не осталось, а лишь глаза – черные и без белков, как у зверька. А еще блик в зрачках красный. И длячего-то он спросил его, как я умру? А тот ответил, что от такого, что череп тебе раздробят. И тогда он опять спросил, а как уберечься от этого? А тот произнес, носи собственный череп постоянно с собой и береги, и проживешь насколько захочешь. Хочешь так, узнает? Хочу. Тогда бери – протягивает ему череп. И как лишь брал он череп, то запамятовал родное имя, путь домой и все другое.
Алексей Михайлович бомжу сочувствовал, но дел было немало, а его рапорт у руководителя отделения все еще покоился без движения. Тогда пошел майор с ним побеседовать. Так приключилось, что в то время по области находили маньяка, дело было звучное – газеты писали, управление любой день докладов требовало. В общем, не до бомжа было.
Разозлился шеф. Обругал майора, мол, сами решить ничто не сможете, я за всех отдуваюсь! Выскочил из кабинета, пошел разбираться по горячности. Дела нет, череп не улика, а остатки невостребованные, а означает, его следует убить. А что бомж не уходит без черепа, то вданныймомент он его получит.
Схватил молоток, брал пакет с черепом и прямо по пакету бац-бац, разбил на кусочки. На, произносит, и отдай ему.
Выскочил Михалыч на улицу, а бомж лежит у лавки. Голова деформирована до невообразимости, скончавшийся.
Позвали такого же доктора, тот руками развел – таковой травмы он в жизни не встречал, крови нет, своды черепа сломаны.
Дело решили замять. Тело и осколки черепа из пакета кремировали. Что было из документов – убили от греха.
И да, маньяка скоро словили.