То, что операции мне не избежать, стало ясно еще прошлой осенью. Да, все полагалась – обойдется, живут люди с таковым диагнозом годами без операции – и ничто. К тому же, очень свежи были воспоминания о прошлом хирургическом вмешательстве – чуть год прошел. А тут «без объявления войны» накрыло так, не приведи, Господи! Врачи в страхе за голову хватались: «Дотянула! Ведь предостерегали тебя, предостерегали! ».
Не лишь вы, недешевые эскулапы, предостерегали, но и сны мои, жуткие, трудные: то лужи кровавые на полу, то мясо сырое и, основное, некто незримый все время говорил печально: «Срочно в клинику, безотлагательно! ». Беду, томные заболевания, а то и точную погибель такие кошмары сулят…
За недельку до приступа появился мне в беспокойном сновидении давний друг. Кинулась я к нему отрадно: «Какой же храбрец, что зашел. Сто лет не видались! ». У самой даже мысль не мелькнула – человека-то в живых издавна нет. Как какбудто забыла…
Улыбнулся приятель мой: «Я тут жениться замышлял, вот к тебе с предложением! ». Решила, острит юноша, прикалывается, да вижу – нет, полностью основательно. Говорю ему шутливо: «Рехнулся, что ли? Я ж замужем, ты и на свадьбе гулял, а сейчас дочка у меня! ».
Лучше б промолчала, ну кто, кто за язык меня тащил! Изменился он в лице. Так очами зыркнул, что жутко стало, прямо запылал, разозлился. Рванулся к выходу, я – за ним, не пойму никоимобразом, чем же таковой ярость вызвала. Кричу вдогон, подожди, мол. Еще мало и догнала бы, да человек некий за руку поймал, удержал: «Пусть уходит, а тебе – невозможно! »…
Проснулась посреди ночи расстроенная – обидела таккак человека! Тут память ко мне возвратилась, как обухом по голове – покойник ко мне прибывал свататься. Вот он и рассердился, когда я о собственных земных обещаниях вспомнила. А ежели бы догнала его? Ледяной пот прошиб!
Хорошо, хоть человек тот выйти мне не дал. Не подругому ангел-хранитель мой…
Через два дня новейший кошмар…
Огромное помещение, полумрак, свечки горят, музыка шумят – вальс. Бал, что ли? В центре в пляске кружатся пары, как заведенные кружатся. Самое увлекательное – я посреди них. Это я-то! Про людей, у которых ни слуха, ни гласа молвят, мол, мишка на ухо наступил, мне же косолапый, вероятно, при рождении обе лапти отдавил, благодарячему я в пляске – представление не для слабонервных. Тут же выходит вроде хорошо. И мужчина у меня красивый – низкий, чрезвычайно ясный блондин в чем-то ослепительно-белом, я же, против – в черном( ежели верить сонникам – к заболевания). А музыка все громче делается, все оглушительней, темп возрастает, как на карусели, уже затевает башка кружиться, поташнивает чуть-чуть. Хоть бы руку кто протянул, выдернул из этого назойливого вихря.
Проклятая карусель все посильнее крутится, вот-вот упаду, рассудок потеряю. Сбежать бы, а мужчина прочно владеет, и знает таккак, что нехорошо мне, но не отпускает, усмехается лишь, гад, недобро так. Глянула ему в глаза, а они у него вполне желтые, сияющие, какбудто из всполохов пламени. Вспомнилось мне сходу то вещество, целый прошедший год являвшееся мне в ужасах. Смертушка это моя, с нею я танцую, не подругому. И в момент, когда подумалось уже, что настал мой час, ухватила меня чья-то достоверная десница, не отдала свалиться. Вижу, тот самый-самый незнакомец из главного сна. Снова помог…
Может, и ошибаюсь, но почему-то охото верить, что ангел-хранитель, оберегающий, хороший и всепрощающий, встал на пути у злобных сил. Кто знает, где была бы сейчас, ежели бы не он? И так славно понимать, что даже в самой тяжелой ситуации, даже, у самого края бездны он протянет спасительную ладонь. Ангел мой, он со мной!