Эту историю мне поведал мой родственник по Русской полосы, всю свою жизнь он был атеистом и веровал в то, что стоимость жизни имеется стоимость патрона, ни в магию, ни в колдовство не веровал, да и как поверишь во все эти бредни, когда руки по локти в крови, но поверить был вынужден…
– Мы заняли детский сад в Грозном, он находился неподалеку от замка Дудаева, боевиков там была мгла, да и доминирование нас туда забросило, не поверишь, кристально случаем, мы отклонились от курса и свернули, целый день шёл обстрел, рации у нас не работали, и связи со штабом не было никакой, добро, патронов нам хватало, но боец мало: так, пару 10-ов срочников, и мы, три офицера, желая вру, был один важный снайпер Оленевод, звали его Денисом, мог белке в глаз угодить с трёх ста метров, он и стал счастливым владельцем СВД, бригадных командиров настриг, хоть генерала давай, но прогуливался в сержантах, он одолжил верхние этажи, и мы непрерывно слышали, как выплевывает СВД господин за патроном, унося чьи-то жизни.
Наступила ночь, которая перевернула всю мою жизнь, которая принудила поверить и в Бога и в царапина. Прибежал ко мне ефрейтор и отрадно заявил, что рация работает, ассоциация установлена, веселья не было предела. Рядом был полк 52 2-ой армии, но добраться до него способности не было, снайпера простреливали всю путь, и вылезти обозначало помереть, я пробежал вдоль стенок детского сада и нырнул в подсобку, где и расположилась спасительная ассоциация.
– Прием, меня кто-либо слышит? Позывной “Гроза”, мы несем незначительные утраты, неприятель нас окружает, нас наиболее ста пятидесяти человек( естественно, я лгал, а подругому невозможно, боевики все одинаково слушают и перехватывают знак, и ежели они выяснят истину, нас всех положат меньше чем за тридцатьминут).
– Прием, нас кто-либо слышит? Позывной Гроза! – я продолжил повторять, и рация вконцеконцов мне ответила.
– Гроза, это Сурок, мы вас слышим, содействие в пути!
Рация продолжала повторять это, и у ребят чрезвычайно поднялось расположение, с крыши опустился наш архангел погибели, Ден, и брал гитару, стал играться переделанную песню.
– Город Грозный опять в огне, что я, Грозный, знал о тебе? Сколько будут рваться сердца, нам бы дожить до утра, до дембеля, до мая, что такое Грозный – это камешки, мелкая щебенка под ногами!
– Я повернул голову к окну и увидел наш танк, Т-80Б, и облегченно вздохнул – означает, выбрались, мы все живы, но тут он развернул свою башню в нашу сторону и дал залп! Стены детского садика затряслись, а этажи стали накладываться, ребята подскочили, но было уже поздно: танк продолжал обстрел, и человек 7 сходу полегли под завалами, в ушах стоял страшный гул! И я увидел, как боевики проталкиваются в центральные двери, сминая под себя пулеметную точку, они расстреливали в упор, прям на ходу резали гортань, я вскинул робот и надавил на спуск, очередность унесла боевика, но тут же меня в висок ударили прикладом, я свалился, но рассудок почему-то осталось при мне, я видел, как Дениса практически рвали на доли, как ему разрезали гортань, как кричали, что отправят её его мамы, я попробовал отыскать орудие, но десница подняла чью-то оторванную конечность, а передо мной стоял уже боевик, который направил на меня ствол пистолета.
– Прощай, российский, – проговорил он и надавил на курок.
Все оборвалось… Ден играл на гитаре песню про Грозный, а ребята довольствовались, что нас быстро вытащат, я, непродолжительно размышляя, рявкнул на них и отдалприказ скоро сматывать орудие и выбираться из строения чрез маленький парк сзади садика и обращаться поближе к стенкам. Люди непонимающе уставились на меня, и я уже рявкнул посильней: все собрались мигом, мы очередями раздолбали стену сзади сада и выбили кирпичи, и лишь отошли на метров 10, как садик сзади нас стал накладываться, и раздался залп пушки 80ки, а далее мы успешно заныкались в доме и дождались наших войск. Но было еще кое-что. Когда мы были уже в сохранности, я поглядел на ночные звезды и увидел там белоснежный отпечаток, который мог выйти как отпечаток от колесницы, но буквально не отпечаток от военный авиации, да ночкой пернатые не летали – щекотливо, что свои собьют, а тут…